Андреа Жапп - Палач. Костер правосудия

Эстревер принадлежал к тем людям, за которыми без труда можно разглядеть тень великого инквизитора, обладавшего не меньшей властью, чем Бог, король и закон вместе взятые. Король же являлся светским представителем Бога на земле и хранителем закона. Иными словами, жизнь мессира д’Эстревера сводилась к службе королю, а значит, и его брату.

В тех редких случаях, когда помощнику бальи доводилось с ними беседовать, ему всякий раз было не по себе. Светлые, почти белые глаза старшего бальи шпаги выражали нечто вроде непреклонной ледяной страсти.

Так или иначе, мессир Арно де Тизан не мог, да и не старался противодействовать судебному поединку, который состоялся в фехтовальном зале замка де Мортань на рассвете в присутствии четырех свидетелей, обладающих прекрасной репутацией, а также его самого, палача и заявительницы – Мари де Сальвен.

Оба противника – Сальвен и Фоссей – принадлежали к не самым знаменитым, но благородным семействам. Мари де Сальвен также могла гордиться своим происхождением. Один из участников судебного поединка обвинял другого в насилии, совершенном над его супругой, Мари. Другой же кричал, что все это – не более чем клевета и мошенничество.

Арно де Тизан выслушал обоих. Мадам де Сальвен – жертва насилия, восхитительное создание, которому едва ли исполнилось двадцать пять лет, – поклялась перед лицом Господа, положив руку на Евангелие, что Жак де Фоссей попросил приюта на ночь в ее доме, воспользовавшись тем, что ее супруг, Шарль де Сальвен, отбыл на охоту. Он был знаком с ее мужем, поэтому Мари без недоверия отнеслась к его просьбе. Среди ночи Жак де Фоссей неожиданно ворвался в ее комнату и совершил жестокое насилие [8] В Средние века насильник приговаривался к смерти, даже если жертвой преступления оказывалась проститутка. Но преступление должно было доказать! .

Фоссей – худой мужчина примерно тридцати лет, слывущий известным фехтовальщиком, – также принес клятву. Разумеется, мадам де Сальвен предложила ему гостеприимство, но он ни за что на свете не преступил бы границы дозволенного, если б она сама во время позднего ужина [9] Обед или ужин являлись первой трапезой за день. На самом деле ужином называется практически каждая трапеза, так как подают суп. Обед теперь стал нашим завтраком, а ужин – нашим обедом. Игра слов la soupe – суп, souper – ужинать или, в буквальном смысле, кушать суп. Обвиняемый мог назвать ужином то, что на самом деле являлось обедом. ( Прим. пер. ) не дала ему понять, что его знаки внимания ей далеко не противны. Шарль де Сальвен, напротив, соглашался с каждым словом своей жены, к которой испытывал самую нежную любовь.

Из вежливости, а также из сострадания к человеку, стоящему на пороге старости, Арно де Тизан попытался отговорить мужа, убедить его решить дело посредством судебного разбирательства, а не поединка. Шарлю де Сальвену было уже почти пятьдесят, и, в противоположность своему противнику, он не выглядел резвым записным дуэлянтом. Тем не менее Сальвен упрямился, пребывая в полной уверенности, что Господь Бог защитит оскорбленную невинность.

Смертельный поединок длился всего несколько минут. Муж едва передвигался, с трудом парируя хитрые удары своего соперника, который, несмотря на деликатное сложение, оказался мощным противником. Первому же явно не хватало силы и сноровки, поэтому прошло не так много времени, прежде чем лезвие Жака де Фоссея вонзилось ему в горло. Целый поток жидкости карминового цвета хлынул на камзол Шарля де Сальвена. На лице немолодого мужчины отразилось глубочайшее удивление. Постояв пару мгновений, он пошатнулся и рухнул на пол.

Мари де Сальвен встала со скамейки, где сидела рядом со свидетелями; во взгляде ее читался неподдельный ужас. Женщина поднесла тонкую изящную руку к губам, чтобы удержать рвущийся из горла крик. Господь признал ее мужа виновным. Другими словами, ее заявление о поступке Жака де Фоссея признано святотатственной ложью, ее репутации нанесен непоправимый ущерб, а она сама должна быть предана смерти.

Ей было известно, какому наказанию ее подвергнут – заживо сожгут на костре правосудия.

Арно де Тизан бросил долгий взгляд на палача, мэтра Правосудие Мортаня, или, как его звали по-настоящему, Ардуина Венеля-младшего. Его репутация настоящего искусника смерти была известна далеко за пределами графства. Не было известно ни одного человека, который мог бы так же ловко перерубить чью-то шею «шпагой с листом» [10] Шпага, которую держали двумя руками, с тонким и широким лезвием, предназначенная специально для обезглавливания. , чем он, окрещенный Энекатриксом, что означает «приносящий смерть» [11] Enecatrix ( лат. ) – «умерщвляющий» ( Прим. пер. ). . Со всего королевства его вызывали к особо важным приговоренным, которым была дарована последняя привилегия [12] Приговоренные к смерти, которые пользовалась особыми привилегиями, вызывали палача, который бы их обезглавил, по своему выбору, даже из другого государства. Таким образом Анна Болейн обратилась к услугам французского палача. – умереть быстро. И нередко для этого приходилось ехать очень и очень далеко.