Елена Руденко - Земную жизнь пройдя...

— Нет, мой талант не настолько силен, — улыбнулась Оринова, — Соколовский и Ростоцкая плетут интриги, и у меня закралось подозрение, что они могли подговорить глупую графиню. Прости, Господи, что я так жестоко о покойной.

— Ваши подозрения вполне обоснованы, — кивнул я.

— Лестно слышать такие слова от сыщика, — ответила она.

Эта похвала звучала искренне, располагающе, обычно подобные фразы заставляли меня насторожиться. Что надобно льстецу? Однако таинственная молодая особа моих подозрений тоже не избежала.

Удивительно, как Диана умела расположить к себе своей приятной непринужденностью, без вульгарности.

Когда её эксцентричная манера вызвала вполне объяснимые сложности на службе отца, Оринова сама приехала к начальнику. Она привезла в подарок его портрет.

В этот день мсье Оринов услышал от начальника:

— Ваша дочь очаровательна! А мой портрет, который она нарисовала, самый лучший. Не сравнится с бездарной мазней, за которую я заплатил огромные деньги! Если какой-то наглец посмеет обидеть мадемуазель, я с ним лично поквитаюсь!

Красивых девушек, которые умеют так легко расположить к себе, часто подозревают в чародействе.

— Вербин, вы человек честный и благородный, — произнесла барышня, опускаясь в кресло. — Надеюсь, на вашу помощь.

Ильинский, не выждав паузы, сел в кресло напротив. Он с трудом скрывал раздражение. Манеры гости ему не нравились, но чернокнижник не смел возразить. Я устроился в кресле рядом с барышней.

— Разумеется, мадемуазель, — ответил я.

— Мой добрый друг Ильинский не доверяет мне, — продолжала Диана, — надеюсь, моё слово в вашем присутствии поможет убедить его.

Я перевел взор на Ильинского, который уже не пытался скрывать раздражения.

— Чёрт бы вас побрал! — воскликнул он. — Какого чёрта я должен вам доверять?

— Попрошу вас успокоиться, — произнес я твердо, — мои долг выслушать мадемуазель.

Оринова благодарно улыбнулась.

— Я предложила моему другу стать компаньонами в его мистическом деле, — продолжила она, — посудите сами, смогу ли я быть полезна, если не знаю конечных целей? — обратилась она к чернокнижнику.

Ильинский хотел перервать речи барышни, но, поймав мой строгий взгляд, сдержался.

— Ваши рассуждения не лишены здравого смысла, — ответил я.

— Я слышала, есть обычай клясться при свидетеле, — сказала Оринова, — я готова поклясться, что не предам Ильинского, если он готов поклясться в ответ, что не причинит мне зла.

— Вы готовы? — спросил я. — Ваше положение весьма щекотливо. Соколовский ждать не намерен.

— Клянусь, — нехотя ответил чернокнижник.

В ответ Оринова, улыбаясь, протянула ему свою изящную руку в белой перчатке.

— Я честная девушка! — повторила она. — Клянусь!

На мгновение Ильинский замер, глядя в ее огромные зеленые глаза.

Затем, отвернувшись, он поднялся с кресла и отошел к окну. Руки в ответ он не подал.

— Продолжим беседу завтра, — произнес чернокнижник недовольным тоном.

— Как вам угодно, — ответила Диана, пожав плечами. — Благодарю вас, Вербин… Вы меня спасли…

Вадим Соколовский к моему удивлению не начал паясничать, когда я спросил его о графине Н*.

— Да, графиня назначала мне встречу, — ответил он задумчиво, — она сказала, что желает сообщить мне нечто важное. Как оказалось, она была знакома с Крючковым. Не удивлен, она путалась со всеми. Понятно, граф знал, что она скоро помрёт, иначе бы не женился.

Он усмехнулся.

— Вы согласились заплатить даме за тайну? — спросил я.

— Признаться, я задумался. Предполагал, что она сделает такое же предложение Ильинскому — и не ошибся. Возможно, графиня также шантажировала убийцу…

Собеседник тяжело вздохнул.

— Я устал, — признался он, — мистические игры, убийства, светские интриги… но иначе я умер бы со скуки!

Соколовский развел руками.

— Интриги, — повторил я, — нельзя не заметить, как вы сдружились с барышней Ростоцкой, цель ваших интриг — Ильинский.

— Не спорю, но неужто вы сочтете светские игрушки важными для следствия?

Кривляясь, он попытался изобразить удивление, но, встретив мой суровый взгляд прервал ироничные речи.

— Вы невольно повторили шутку вашего противника Ильинского о "светских сплетнях", — заметил я.

— Позор на мои седины, — хохотнул Соколовский.

Однако досада от такого сравнения в его голосе все же прозвучала.

— Кстати, вы не ошиблись, когда сказали — никогда не знаешь, что окажется важным для следствия, — заметил я.