Андрей Добров - Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев

– Откуда вам все это известно? – спросил я.

– О, я слежу за жизнью моего любимого фон Теллера. Мне о нем рассказывали проститутки, которых он покупал. Да и врач, который его лечил. Информация – это великая вещь, Владимир Алексеевич, вам ли этого не знать! А детали, подробности – отмычка не только к характеру человека. Это еще и отмычка ко всем сейфам с деньгами. Это вообще универсальная отмычка, Владимир Алексеевич. Так что подумайте, подумайте, и, возможно, однажды вы захотите переступить порог моей новой Тайной обители. Просто дайте объявление в любую газету: «Ищу Тайную обитель. В. Г.». Я сразу явлюсь к вам на белом коне!

– Уходите, Красильников! – сказал я. – Уходите, ради бога, потому что я едва сдерживаюсь, чтобы не искалечить вас. И запомните навсегда – я ни за какие коврижки на свете не дам такого объявления в газете! Я никогда не переступлю порога вашей паршивой Тайной обители! Потому что всегда буду помнить о предсмертном письме профессора Мураховского. Вы для меня не более чем вошь, которую я готов раздавить.

– Никогда не говори никогда, – сказал Красильников и бодро пошел прочь, постукивая по булыжникам своей легкой тросточкой, сделанной из бамбука.

– Погодите! – крикнул я.

Красильников остановился.

– Третий подземный ход! Где он?

Мерзавец пожал плечами:

– Не понимаю, о чем вы говорите! – И продолжил движение.

Я уж собрался догнать его, но Красильников вдруг вскочил в стоявшую на обочине пролетку.

– Забудьте про третий ход! – крикнул он мне, отъезжая. – Не занимайтесь ерундой! Я буду вас ждать!

Я с досадой плюнул на тротуар.

К своему стыду признаюсь, что год спустя мне пришлось все-таки поместить в газете объявление: «Ищу Тайную обитель. В. Г.».

Вернулся я домой совершенно промокший. Хотелось срочно сбросить с себя всю одежду, вымыться и почистить зубы – такое гадостное ощущение оставил разговор с Красильниковым! Но тут Коля принес телеграмму:

«ВЫЕЗЖАЮ ПЕТЕРБУРГА СКОРЫМ ТЧК ВЕЧЕРОМ БУДУ У ВАС ТЧК ДОЖДИТЕСЬ ТЧК ЕЛИСЕЕВ».

– Знаешь, Коля, – сказал я. – Возьми Ивана и съезди на Остоженку. Он тебе покажет контору «ангелов-хранителей». Найдешь там Петра Петровича Арцакова и спросишь, удалось ли ему найти студента или нет. А потом сразу сюда. Сам я больше никуда не поеду. Да! По дороге загляни в лавку, купи пару кругов жареной колбасы. Понял? И зонт не забудь, а то промокнешь, как я.

– Сделаю! – заявил Колька и пошел в прихожую.

– И галоши! – крикнул я ему вслед.

– Вы прямо как Мария Ивановна! – ответил Коля.

Я вздохнул, подошел к окну и стал смотреть вниз, пока не убедился, что мой секретарь с зонтом и в галошах сел в пролетку. Иван опустил над ним кожаный верх, и они поехали. Только после этого я прошел к буфету, налил себе полстакана рому и отправился в кабинет – к креслу и халату. К блокноту и карандашу.

Время тянулось медленно. Я успел сделать все необходимые заметки и еще раз прогуляться к буфету. Пил я на голодный желудок, и поэтому меня скоро разморило. Дождь все так же стучал по карнизу, в комнате было тихо, только с кухни доносилось тиканье ходиков. Я уже собирался задремать, но тут вернулся Коля с известием, что Арцакову пока хвастаться нечем.

Мы перекусили привезенной Колей колбасой, потом согрели чаю, и я почувствовал себя намного лучше. Так что даже пошел переодеться перед приездом Елисеева – не дело встречать его в широком туркменском халате на голое тело!

Миллионер прибыл около девяти. Несмотря на поездку, он выглядел свежим.

– Здравствуйте, Владимир Алексеевич, – сказал он, энергично пожимая мне руку. – Меня разбудили утром и сообщили, что в магазине новая трагедия. Теллер позвонил из Москвы моему секретарю. Вы были сегодня там?

– И я, и Ветошников.

– Расскажите.

– Хорошо, – сказал я. – Только почему вы не обратились сразу к Теллеру, ведь это он начальник вашей охраны, а не я. Он первым обнаружил тело. И записку на нем.

– У Теллера свой интерес, – честно ответил Елисеев. – Новое убийство на территории магазина – это его недочет. Поэтому я допускаю, что Теллер постарается какие-то детали скрыть, чтобы не усугублять своей вины. А вы – человек беспристрастный, ничего важного скрывать не будете.

Я кивнул. В словах Елисеева был резон. Рассказывая ему подробности утреннего осмотра тела и места преступления, я, конечно же, упустил и разговор с Теллером в сигарном магазине, и беседу с Красильниковым. В какой-то момент я вдруг понял, что так и не узнал имени убитого учителя немецкого языка. Был человек – и нет человека, остался после него в памяти только узкий галстук в коричневую клетку.