Далия Трускиновская - Опасные гастроли

Артель подтвердила — именно так все и подумали.

— Я не здешний господин, — сказал я. — И я твердо знаю, что вы лошадей не угоняли. Того, кто угнал, уже нашли, и лошади в цирк вернулись. Значит, вы просто спрятались в ложах, а потом, когда все стихло, ушли через конюшню? Гаврюша, переводи. Про ложи скажи, что это деревянные коробки.

Оказалось — так оно и было.

— Ну так кто же из наездников был тогда у форганга в женском платье?

— В платье и накидке, — поправил Ян. — Накидка такого цвета, как жилет господина.

Жилет у меня был светлый. Я назвал бы этот цвет кофейным — немногим темнее, чем кофе, куда долили хороших густых сливок. Примерно такого колера была большая шаль мисс Бетти.

— Что вы знаете о том наезднике?

— Он очень хороший человек, всегда нас хвалил, когда видел репетицию. Говорил, что мы настоящие разбойники! — похвалились доморощенные артисты, и вдруг один сказал тихонько по-своему, а у Гаврюши хватило ума перевести: — Говорил, что нужно гнать баронов и русских помещиков в шею.

Это «в шею» он произнес по-русски.

— Хорошо, настанет день — прогоните, — согласился я. — Гаврюша, переводи самым спокойным тоном. Только ведь обязательно еще кого-то себе на шею посадите. И это переведи.

Я даже знал, кто именно это будет — Яшка просветил. Имелось некоторое количество местных жителей, ушедших «в немцы». Они всеми правдами и неправдами смывали с себя свое латышское происхождение и зачастую делались карикатурой на природных выходцев из германских княжеств. Если свершится чудо, если славные парни, вдохновенно играющие Шиллеровых разбойников на родном языке, добьются истинной свободы, чтобы русские помещики сбежали на восток, а немецкие бароны — на запад, и дня не пройдет, как сверху взгромоздятся эти новоявленные господа. Тогда-то они вспомнят о своих предках, что ходили в лаптях и получали порку на баронской конюшне. Великая беда для народа — доверие и простодушие…

— Но вы все-таки растолкуйте, что это за наездник, — настаивал я. — Как он выглядел? Какого был роста?

Я уже начал терять терпение. Время шло, Люциус наверняка так рассчитал, чтобы прибежать к самому отбытию шхуны. И сейчас он, спеша через Рижскую крепость, уже миновал ворота и приближался к углу Яковлевской и Большой Замковой, откуда до берега и порта было уж рукой подать.

— Роста маленького, — Ян показал рукой, а прочие подтвердили. — Как мальчик.

— Волосы! Волосы какого цвета? — догадался я.

— Черные, как конская грива. И вьются кольцами.

Это был Казимир с его кудрявым париком!

Воспоминания затеяли дикую пляску у меня в голове, складываясь в общую картину и тут же рассыпаясь. Я чувствовал всей душой, что знаю разгадку этого дела, но она никак не давалась!

— Бежим! — сказал я Гаврюше. — Может, повезет и поймаем извозчика! В порт, скорее! Я сброшу его в воду, если не будет иного выхода!

Сунув ассигнацию Яну, я понесся к цирковым сеням, Гаврюша — за мной. Мы выскочили из полумрака на солнце и сбежали по ступенькам вниз. За извозчиком следовало идти на Елизаветинскую, но Гаврюша первым заметил бричку, что неслась по эспланаде в сторону цирка. Извозчик погонял лошадь так вдохновенно, что я понял — седок непростой. И точно — бричка остановилась, наземь соскочил Штерн.

— Сурков! Вы живы! Мы изловили этого мерзавца уже в крепости! Что, он дождался гонца?

— Штерн, отпустите Люциуса, он ни в чем не виноват! Я знаю, где драгоценности! Скорее в порт!

Извозчик развернулся, мы забрались в бричку — Штерн и я на сиденье, Гаврюша в ногах, молодой человек (тот, что, помогая Штерну, налепливал себе на лицо фальшивую язву из сырого мяса) — на подножку.

— Вперед, Самойлов! — приказал Штерн, из чего я понял, что извозчик — тоже его подчиненный.

Мы помчались, а Люциус, выкинутый возле цирка, побежал следом, выкрикивая на ходу ругательства, набранные со всей Европы.

Наконец в голове моей наступило прояснение.

— Убийца итальянца и Карла — наездник Казимир, — сказал я. — И он же сообщник польских бунтовщиков. Он и товарищ его Адам. Это они везли драгоценности, чтобы продать их в Любеке и приобрести боеприпасы и оружие.

— Как вы узнали это? — спросил Штерн.

— Когда мы с Гаврошей искали моего Ваню, пришлось совершить налет на гостиницу «Петербург». Мы полагали, что Ваню прячут в номере покойного Гверры. А обнаружили мы там лучшего товарища Гверры — Казимира. Мы застали его рядом с раскрытыми баулами. Мы решили тогда, что он вздумал поживиться бельем покойника, а то и дорогими безделушками. Но это не так. Проверить это несложно — достаточно обыскать сундуки и кофры наездников.