— Из ревности, — говорит Робеспьер. — Он вам изменял, а ваша гордость и честолюбие не позволили вам смириться с этим.
— Ох, ревность, конечно, — страшное дело, — киваю я. — Но сразу убивать… Почему вы так решили?
Депутат колеблется.
— Я не хотел говорить это, мадам… Ведь вы умираете, не так ли? — несмело произносит он.
Я вздрагиваю.
— Это ваше? — спрашивает Робеспьер, протягивая мне окровавленный платок. — Я сразу заподозрил, что вы больны: сильная бледность, постоянный блеск в глазах. Я хорошо помню признаки чахотки. Ею болела моя младшая сестра Анриетта. Именно состоянием вашего здоровья обеспокоен доктор Друо. Помню, кузен вашего мужа сказал: «Он интересуется ее здоровьем чрезмерно, будто она должна умереть». Именно ради вашего спокойствия Друо не стал говорить, что смерть вашего мужа была подозрительной.
Я поражена. Он разгадал мою тайну. Молодец, его можно поздравить. Все равно я не раскаиваюсь, я должна была отомстить!
Я, Максимильен Робеспьер, с восхищением смотрю на эту женщину. Великолепное спокойствие.
— Вы не смогли простить мужу измены, — продолжаю я. — Вы любили его и искренне переживали его смерть. Однако гордость и ревность взяли верх. Такие женщины, как вы, не прощают.
— Это так, — произносит дама. — Когда я узнала, что он изменяет мне, у меня было такое чувство, что мне воткнули нож в спину. Я не могла смириться с тем, что я умру, а он заполучит все и будет наслаждаться жизнью. Ведь он знал, что я умираю, и осмелился так себя вести! Я должна была отомстить! Мне нечего терять! Я не жалею о содеянном. Единственное, мне жаль Планш, бедняжка. Потом я честно попыталась предотвратить другую гибель, я высыпала отравленный табак. Надо было, конечно, заменить его на свежий, но я была в расстроенных чувствах и не подумала об этом.
— Я вас понимаю, мадам, — говорю я.
Я искренне сочувствую этой женщине. Любовь, ревность и гордость сделали ее убийцей. Все последние дни жизни ее будет преследовать мысль, что она — убийца.
— Вы расскажете об этом полиции? — спрашивает она.
— Нет, — коротко отвечаю я.
Она печально улыбается.
— Спасибо, — благодарит она. — Хотя, какое это имеет значение. Ведь я скоро умру. Это моя последняя осень.
— Постарайтесь раскаяться, — советую я. — Вам это необходимо.
— Увы, я не смогу этого сделать, — вздыхает она.
Я, Максимильен Робеспьер, рассказываю Светик и Полю об исходе расследования.
— Поздравляю тебя, Макс! — восклицает Светлана. — Еще одна победа разума над злом.
— Ох, милая моя, в этом деле трудно понять, где именно зло, — говорю я.
Светик пожимает плечами:
— Хм… А мне трудно понять тебя. Что ты имеешь в виду?
— Поведение Морьеса, — поясняю я. — Его отношения с женщинами. Например, Легран, с какой ненавистью и злобой она говорила о мсье Морьесе, на простое знакомство это не похоже. Видно, что этот тип сильно ее обидел. Она была его подружкой, и он ее использовал. Однако со своей женой Морьес был обходителен и вежлив. Разве такой человек мог постоянно преклоняться перед женщинами? Ему нужно было на ком–то отыгрываться, а любовница — самая подходящая кандидатура. Он не мог оскорбить гордую утонченную жену, которой многим обязан. Морьес был умен. А вот любовницу–куртизанку — запросто. Она полностью зависит от него. Она никто! Ее можно унизить, обругать, даже ударить и никакого отпора не получить.
— Мадам Морьес была права. Я бы такого типа тоже убила! — с жаром воскликнула Светик. — А как насчет Теруань? Кто же хотел убить ее спутника?
— Да, — кивает Поль. — Эта загадка только вам под силу.
Поль и Светик вопросительно смотрят на меня.
— Нет, нужно искать не желающего убить мсье, — говорю я. — А желающего убрать Теруань.
— Да? — удивленно восклицает Светик.
— Весьма странно, что выстрелы прозвучали одновременно, не так ли? — продолжаю я. — Мсье, зная вспыльчивый характер Теруань, провоцировал ее. Мсье и его сообщник договорились. Мсье провоцирует Теруань на выстрел, а сообщник ранит его. Все выглядит, будто Теруань покушалась на жизнь человека. Рискованный план.
— Какие подлецы! — восклицает Поль. — Спасибо Светик, она не допустила несправедливости.
Я говорю о том, что очень горжусь своей ученицей. Она опускает глаза и краснеет.
— У Теруань много врагов. Как среди двора, так и среди революции, — говорю я.
— Революции? — удивляется Светик. — Но все ее так любят!
— Или делают вид, — возражаю я. — Их пугает ее непостоянство. Она в любой момент может встать на защиту двора. Ведь она сочувствовала королеве, не так ли? Может, виной всему зависть. Может, ее неумение контролировать слова и поступки кого–то смертельно оскорбили. Мотивов достаточно, но первый мне кажется наиболее подходящим в данной ситуации.
Читать дальше