Максим Кузьменко - Масоны из провинции

— А что Белянский Мирослав? — продолжал допрос Грызлов.

— Я не знаю… — испугано прошептала Мария, она поняла что для себя оправдательного приговора может не ждать.

Это была правда, девушка действительно не знала ничего о Мирославе Белянском, а вот кто знал, так это Андрей Рыллев, которого привезли из Никополя в ночь с пятницы на субботу. Вид у него был потрепанный, а под правым глазом чернел синяк на пол-щеки, люди Федора не особо церемонились с дворянином, и в виду этого, тот еще в Никополе дал свое полное согласие сотрудничать со следствием.

Рыллев решил все валить на Григория и Унге, что это они все организовали, а он бедный несчастный был чуть-ли не заложником у этих злых и корыстных людей. Грызлов принял игру, и даже некоторое время подыгрывал, а когда понял что ничего нового не узнает, начал вести допрос в иной манере и наступил со стороны силы:

— А вы знаете, что за убийство дворянки, несовершеннолетней, чьи предки, между тем, принимали непосредственное участие в становлении власти империи на этой земле, я могу и сам придумать казнь. Владыка наделил меня такими полномочиями. — смотря прямо в глаза Андрею произнес он. — Ведь умереть быстро, и без мучений, это одно из высших благ жизни. — Евдоким легонько улыбнулся, Андрей с интересом слушал его. — Я не буду рассказывать вам о крысах и ведрах, я уверен, вы знаете. — он сел на стол, вполоборота к допрашиваемому. — Можно ваши яички, подсоединить медным шнурочком, к…как ее… — Грызлов клацал пальцами в воздухе. — динамо…динаме… — мужчина деланно ломался вспоминая слово. — Машина! Динамо-машина! — как-бы неожиданно вспомнил он и соскочил со стола. — Точно! Динамо-машина! Или, — Евдоким Авдеевич прищурился, глянул в сторону, снова посмотрел на Андрея, цокнул языком. — душить, — он пригнулся к столу, оперся на него руками и посмотрел на Андрея одним глазом, повернув к нему правую сторону лица. — вы знали что повешенные умирают не сразу? Да, — снова смотрел обеими глазами, поднялся от поверхности стола. — многие висят, додыхают! Ну, так, этот процесс и вовсе в забавную пытку превратить можно. — допрос шел в комнате три на три, по центру стоял грубый стол, напротив друг-друга два стула, на трех из четырех стенах находилось по двери. Евдоким Авдеевич выпрямился, повернулся правым профилем к собеседнику, уставившись в грубо оштукатуренную стену серого цвета, на которой не было двери. — Особенно долго помирают маленькие девочки. — с задумчивым видом протянул он, Андрей отвел глаза, уставился на поверхность стола. — А еще, — продолжал рассуждать Грызлов. — заразить его хворью, сифилисом, — он повернулся к Андрею лицом. — пусть мучается, сидя в подвале каком-нибудь с гнойными язвами на теле. — Рыллев поднял на него глаза, еще в самом начале разговора глаза эти были невинны как у теленка, на лице была маска простецкого выражения, а на губах то и дело сияла неловкая улыбка. А вот сейчас взгляд становился тяжелым, губы вытянулись ровной полоской, глаза смотрели исподлобья на собеседника. — То-ли дело, хитрая штука, — продолжая говорить мужчина сел на стул, закинул правую ногу на левую, откинулся на спинку, правый локоть поставил на край стола, рукой то и дело показывал то на стену, то на собеседника. — подсадить человека, скажем, на опиум, мак, гашиш. Да мало-ли дряни в мире? И все! корми его вовремя, а когда надоест, — Грызлов засмеялся. — пере… — он давился смехом. — пере… корми… — он отсмеялся, перевел дух. — И все! Готов дурак! — от резкого хлопка по столу ладонью Андрея дернуло. — Есть еще химия, кислоты там всякие, но это уже надо разбираться, яды всякие. — Евдоким снова поднял ладонь к верху, начал указывать то в стену, то на собеседника. — И ведь главная беда знаешь в чем? В чем беда главной казни? Андрюш? — голос словно резал каменным ножом. — Что казнить то можно весело, да вот все боятся казни, валят друг на друга, не хотят отвечать! — Грызлов захохотал. — А ведь последнее благо им в жизни дано! — он поднял палец к верху. — Покаяться и умереть быстро, наивысшее благо в нашей жизни, это быстрая и легкая смерть. Да, благо жизни в смерти, парадокс! — Евдоким сел ровно, пожал плечами, оперся руками о стол и встал. — А можно и годами гнить заживо, и все-равно все рассказать, да только поздно будет. — еле слышно закончил он свою речь и направился к выходу.

— А быстро это как? — голос Андрея звучал мрачно.

— Пуля. — безразличным голосом ответил остановившыйся Грызлов. — А хочешь? Можешь подергаться. Аннушка дергалась? — он повернулся к Андрею, тот поднял мрачный взгляд и посмотрел в глаза агенту.