Максим Кузьменко - Масоны из провинции

Рыллев выложил все что знал, он подтвердил рассказ Марии, сознался в убийстве Анны Коношевой.

— Второго Григорий сам нашел, где-то в борделе Екатеринославска. Он на козлах сидел. Кто, от куда, я не знаю, Панкратом себя называл, говорил что «гастролер». — Евдоким понял что значит это слово — кочующий вор, путишествует с места на место, нигде долго не живет. — Я тысячу получил.

— А Белянский?

— Тоже, тысячу. — Андрей повесил голову. — Григорий не любит когда у него баб уводят, а Белянский уводил, он бабам нравился. — тихим голосом говорил он.

— И что?

— Отравил его, дал ему вина с ядом, Григорий. Я яд приготовил. — вздохнул Риллев. — А потом и Рыжову, она сильно к нему приставала, стала надоедливой.

Андрей, поняв что терять уже нечего, говорил и говорил. Клуб они создали ради наживы, в его личных планах было собрать с простаков кругленькую сумму, да и бежать, как он всегда и дела. Так-же хотел поступить и Унге. Но у Григория были немного отличные намерения.

— Он и придумал устроить все по подобию масонов. Унге знал как. — говорил Андрей. — Ну, а местным это пришлось по вкусу, они с удовольствием приняли игру. Тогда и началось тесное сотрудничество с властями, — он вздохнул. — всем хочется денег, и удовольствий. Клуб приносил деньги, и довольно неплохие, да вот, эта девочка…. — Риллев взялся руками за голову. — Я постоянно жалею…

— Но все-же убил. — безразличным голосом перебил Грызлов. — Из жалости, надо полагать? — он посмотрел на собеседника в упор.

Андрей молчал, так прошло несколько минут. Дальше он рассказал кто из власть имущих пользовался услугами клуба, кто просто имел денежную выгоду. Кроме местного градоначальника Кунина, святого отца Василия и сына покойной Рыжовой, всплыла фамилия Конев, этот чиновник возглавлял транспортно-почтовое ведомство губернии и любил девочек помоложе. Еще один служитель церкви, так-же из губернии, ответственный как-раз за предотвращение образований разнообразных культов в ущерб православию, отец Варфоломей, этот брал деньгами.

Молодой Рыжов был не в счет, Евдоким не считал глупость и безволие преступлениями, пороком да, но не преступлением. Пошел юноша на поводу матери, ну так это бывает, так царицами и становятся, мужиков себе подчиняя. Но придется сместить с должности, безвольный чиновник хуже вороватого. А вот некие Старицын и Гурин, те имели свою выгоду, регулярно посещали собрания, не брезговали и деньгами, а взамен обеспечивали защиту со сторон полиции и тайной охранки губернии.

— Шкатулки, музыкальные. Шары, стеклянные, с дымом внутри. — Андрей рассказывал о методах обмана своих посетителей. — Книги, всякие, выдавал за древние писания.

— Электричество. — вставил Грызлов.

— Да, — согласился тот. — электричество…стеклышки мигали, разными цветами. — он вздохнул. — Когда человек под воздействием всех этих, напитков, или…

— Дурман, — перебил его Евдоким. — говорите прямо, вы специально поили своих прихожан, что-бы вам было проще их с ума сводить.

— Да. — согласился Рыллев и повесил голову.

В Александровске пока никто не знал, зачем здесь этот странный человек, перед которым Голосеев и Кунин на цырлах ходят, а поп Василий и вовсе молится как на Спасителя. Впрочем, довольно скоро, простой люд отвлекся от пришельца, куда интересней было посудачить о сумасшествии Лаврова, аресте Попова и прекращении работы Поповского клуба, а тут еще и молодую Коншину арестовали. Только благодаря тому что Егор держал своих людей в строгой дисциплине, а они уважали своего командира, удалось избежать утечки из ведомства.

Сергей Стрельников, между тем, пытался высвободить дочь, но никто и ничем не мог ему помочь. Голосеев и Кунин сказали что не могут, что приказ из Киева. Сват отказался от встречи, сославшись на занятость, а дочериного мужа и вовсе нигде не было, ни в Никополе, ни здесь, в Александровске. Несчастный родитель даже не знал что ему делать, он очень страдал, а скоро ему сделалось плохо с сердцем.

Потек гной и в Екатеринославске, нашелся правда один, пытался забинтовать вскрытый нарыв. Глазицын, генерал-губернатор, ему ох как не нравилось, что какой-то киевский шнырь наводит лад не только в его владениях, а еще и в город приперся! Да вот недооценил он своего противника, за что и поплатился уязвленной гордостью.

— Вы ваше благородие ереси в православном обществе потворствуете. — заложив руки за спину Грызлов прохаживался по комнате, Глазицын Леонид Петрович сидел, развалившись, на стуле. — А это я вам скажу… — он повернулся к губернатору и немного наклонился. — сами понимаете.