Ольга Трунова - Тень на камне.....

– Это может быть аргументом лишь в пользу того, что Аль-Хазне однозначно не гробница, – добавил Воронцов.

– В-третьих, именно библиотеки часто строились у самого входа в город, – невозмутимо продолжал развивать свою идею англичанин, не реагируя на раздающееся вокруг насмешливое фырканье. – Наконец, без принятия этой версии становится необъяснимым, как могла Петра в византийское время стать одним из центров христианской мысли. Церковный писатель Евсевий спорил с богословами из Петры, позже в середине четвертого веке епископ Петры Асторий называется как один из участников дебатов с арианами…

– Позвольте, но какая же связь?.. – удивленно поднял брови Пьер.

– Ну как же! Все это говорит о том, что Петра издавна была городом, где развивались наука и философия. А подобный статус невозможен без библиотеки. Думаю, большое центральное помещение было читальным залом, а три боковые комнаты с нишами служили хранилищем для папирусов и манускриптов, как это принято в греческих и римских библиотеках.

Коллинз, явно довольный своим выступлением, с торжеством оглядел сидящих за столом, но его оппоненты лишь с сомнением качали головой и пожимали плечами.

Не придя к согласию по этому вопросу, археологи переключились на не менее животрепещущую и спорную тему – о статусе самой Петры: была ли она обычным городом, где жили люди, культовым центром или погребальным комплексом.

– Ну, последнее предположение, как мне кажется, можно отвергнуть твердо, – сказал Воронцов.

– Это почему же? – немедленно вскинулся Меллоун.

– Потому что за все время раскопок в Петре в этих так называемых гробницах обнаружено всего несколько захоронений, и то поздние – не раньше византийского периода.

– Но надписи свидетельствуют о том, что это именно погребальные сооружения, – поддержал английского профессора Сироткин.

– Факты – упрямая вещь.

– Думаю, кости найдутся, – также решительно принял сторону Меллоуна Пьер, – в более глубоких слоях. Возможно, последние захоронения не состоялись по какой-то неизвестной нам причине, а раньше они были. Или погребения подверглись разграблению.

Тут не выдержал Корман:

– Можно представить, что часть захоронений была разграблена, но не все же. Да и кости-то должны были остаться, они же грабителям не нужны.

– Действительно, так не бывает, – поддакнул Аркадий.

– Не понимаю, о чем мы спорим? – Меллоун пожал плечами. – Обнаруженные надписи однозначно говорят, что кебра – мавзолей – это место погребения. Возьмем, например, аналогичную надпись из Хегры, – он включил свой планшет, быстро нашел нужную запись и громко процитировал:

– Это мавзолей, который построили Васух, дочь Баграта, и Кайну и Нашакуйа, ее дочери из Таймы, каждая для себя и для Амират и Ацранат и Эльанат, сестер их, дочерей Васух этой, и для их геров всех, чтобы они были погребены, Васух и дочери ее, упомянутые выше, и геры их все в мавзолее этом.

– Кто такие геры? – тихо спросил Лыков у сидящей рядом Лидии.

– Предположительно так называли неполноправных поселенцев, находившихся в зависимости от своих патронов, нечто вроде римских клиентов. Впрочем, это только гипотеза, возможно, геры были некой разновидностью слуг – не свободные граждане, но положением выше рабов.

– Но тот же термин мог относиться и к сооружениям, имевшим иное назначение – культовое, – выдвинул неожиданную гипотезу Стас. – Ведь у набатеев, например, душа и надгробный памятник обозначались одним словом – нефеш. Почему нельзя предположить, что мавзолеем они именовали не только родовое место погребения, но и родовое место молитвы, например?

– Причем, не исключено, что так назывались строения не всюду, а только в культовых центрах, каким была Петра, – подал реплику Игорь. – Тогда противоречие снимается.

Меллоун с сомнением покачал головой:

– Не думаю. Для этого употреблялось другое слово – масгида. Оно так и переводится – место для молитвы.

– Нет-нет, вы не поняли, – раскрасневшийся Воронцов даже встал, стараясь лучше донести свою мысль. – Масгида – это общественное заведение – храм, святилище, посвященное какому-то божеству, где ему приносят жертвы и тому подобное. А мы говорим о постройках, принадлежащих частным лицам, одной семье или роду, как бы о частных молельных домах, что ли. Мы, конечно, недостаточно знаем культ набатеев, но, мне кажется, есть один нюанс, который подтверждает мою идею. Я говорю об этих загадочных усеченных пирамидах, которые мы называем обелисками, – символ души, устремленной в небо. Я считаю ошибкой считать сооружения, над которыми воздвигали такие обелиски, местами для погребения. По моему глубокому убеждению, эти ритуальные памятники венчали собой вовсе не погребальные камеры, а родовые молельни или даже жилые дома. А нефеш, возможно, являлся стелой в память умерших предков данного рода. Кстати, памятники, которые мы воздвигаем известным людям, тоже ведь в каком-то смысле надгробия, хотя тел там нет. Может быть, эта наша традиция – отголосок какого-то языческого верования…