Евгения Черноусова - Утятинский летописец

1832 г.

Милостивая государыня Мария Афанасьевна!

Не имея возможности за дальностью расстояния, – лично с наступающим днем Светлого Христова Вос–таю за особое удовольствие, хотя письменно, пожелать –ти эти торжественные дни в радости и веселии.

С истинным почтением

преданный вам Игнатий Тумбас–о

Тумбасов? Неужели родственник? Восстановить текст легко: «поздравить Вас», вторая строка «кресения, счи-», третья – «вам провес–».Кто же он девице Марии Афанасьевне? Второе письмо подписано Машей Тумбасовой:

1833 г.

Добрая и милая бабушка!

Маленькая внучка Ваша поздравляет Вас с Новым годом – прожить много-много счастливых лет в радости и весельи.

Ах, как бы я хотела Вас, милая моя бабушка, обнять и рас–Но злая судьба не дает мне такого счастья.

Крепко-крепко целующая Вас внучка

Маша Тумбасова.

Откуда у незамужней Марии Афанасьевны внучка? Наверное, внучатая племянница? В 1833 году Августе, единоутробной сестре Марии, было 54 года. Реально иметь маленькую внучку. Возможно, Игнатий – муж племянницы. Надо же, очень вероятно, что родственники…От Августы писем нет. Значит, умерла молодой. Ну-ка, Черемисиновы. Яков Митрофанович 1770 г. Жена Августа. Она! Единственная дочь Августа 1801 г.р, в замужестве Тумбасова. Тумбасовых в картотеке нет, но понятно, что Маша – плод этого брака.

Глава 4

Плод этого брака Маша Тумбасова рука об руку с Катериной Тихменевой шла по главной аллее городского общественного сада. Сегодня здесь собрался весь город. Квартировавшие в Утятине офицеры и солдаты отдельных частей Таганского пехотного полка под командованием полковника Александра Флегонтовича Соловьева покидали город. Вечером в Благородном собрании будет бал, а сейчас в ротонде военный оркестр играет марши.

– Ты не права, Машенька. Что твой батюшка женился на Софье Анисимовне, вовсе не означает, что он перестал любить тебя.

– Не перестал… если вообще любил. Заметь, я не сказала, что ко мне кто-то переменился. Только пока я жила дома, меня матушка любила. Дедушка наезжал или меня к нему возили. Он меня баловал. Потом, как матушка заболела, меня в пансион отправили. Как славно, что и тебя туда определили! Иначе кто бы меня утешал!

– А меня Софочка утешала. Я совсем маленькой туда была определена. Как я плакала, расставаясь с папенькой! Но что было делать. Денег у папеньки совсем мало было, нужно было дедушкин долг возвращать. А тут Ишеева обещалась за пансион платить. Если бы не Софочка, я, право, умерла бы.

– Это какая Софочка?

– Когда ты в пансион поступила, она уже пепиньеркой была. Мадмуазель Котова.

– А, славная такая. Как она пела дивно! Голосок просто ангельский. И не сердилась на наши шалости. Впрочем, там все славные были. И учительницы, и пансионерки. Кроме…

– Аглаи Барташевской!

Произнесли это барышни хором. И засмеялись. Первой перестала смеяться Маша:

– Вернулась я из частного пансиона в родной дом. А там… обнова: мачеха и двое маленьких детей. Отец брови супит, мачеха язвит. В своей комнате не могу одна побыть. Все считают возможным зайти без стука: и мачеха, и дети, и прислуга.

– Чем же ты Софье Анисимовне не угодила?

– Не знаю. Она Лизаньку очень любит, но девочка слишком на меня похожа. Мамаша все говорит, что будет красавицей. А на меня посмотрит, и огорчается. Ну и скажет: не то, что сестра твоя, верста коломенская. А характером сестрица в родительницу: злая, жадная. Вася, он мягче.

– Да, Маша. Хоть бы Ефанов к тебе посватался!

– Пора, Кита, бросить эти фантазии! Мы уж восемь лет с тобой из пансиона. Никто к нам не посватается. Не красавицы мы, приданого нет, да и годы. Ну, ты, положим, на два года моложе. И миленькая, и не такая дылда. А мне бы в компаньонки к какой-нибудь старой барыне.

– Господь с тобой, что ты говоришь такое.

– А я полагаю, что тетушка Марья Афанасьевна кого-то из нас в столицу заберет компаньонкой. Конечно, из приличия скажет, что в гости. И я совсем не против. Только сразу надо спросить, сколько жалованья положит.

– Да как же это возможно?

– Сдается мне, от чужого человека брань легче терпеть. И за деньги, а не так, как сейчас.

– Деньги? Вот за Аглаей Барташевской, говорят, большое приданное дают. Только и она пока не просватана. Ой! Помяни черта, и он тут как тут. Машенька, смотри: в экипаже и с кавалерами.

– Это кто с ней? Ты же знаешь, я близорука.

– Верхом Коневич и сам полковник Соловьев! А в коляске твоя родня Черемисинов.