Евгения Черноусова - Утятинский летописец

Почти через месяц у Киры, и правда, случился перелом, но не ноги, а руки. Зато, как Зоя обещала, со смещением. Собственная корова ее боднула. Тут уже народ заволновался. Баба Маша даже спросила забредшего за зеленью отца Александра, может ли дурочка Зоя пророчествовать. Отец Александр был явно с бодуна, но в разговор вступил: «А что, устами младенца…». «Батюшка, так ведь месяц почти прошел». «Господь в велицей милости своей дает грешнику время, чтобы покаяться», – и ушел. Не то всерьез сказал, не то пошутил. Но баба Маша предложила Кире на всякий случай покаяться. Кира послала ее по матушке, но потом поговорила с благочинным отцом Лаврентием. Рассказала ли она не обо всем, или он ее не очень внимательно слушал, но вернулась она на рынок сияющая: «Батюшка сказал, что все это глупости! А ваш отец Александр давно от службы за пьянство отставлен!» «Да все ли ты ему рассказала?» Кира отмахнулась и ушла. Только когда гипс сняли, что-то оказалось не так: не то кость не срослась, не то срослась, да не так, только отправили Киру в областную травматологию на операцию. Тут уж все уверовали, что было пророчество. Елена Игнатьевна, услышав эту историю от Ираиды Семеновны, схватилась за голову, и дочь стала запирать. Еще не хватало, чтобы глупые бабы стали искать в Зоиных словах предсказаний!

Иногда Зоя спала до прихода матери на обед. Иногда просыпалась раньше, ела то, что было оставлено ей на кухонном столе, а затем слонялась по дому в ожидании матери. А бывало и так, что просыпалась в слезах и садилась на кухонный подоконник, негромко воя и размазывая слезы по щекам. На такой случай Елена Игнатьевна держала в газовом ящике запасной ключ. Кто-нибудь из соседей, видя, что Зоя плачет, отпирал ее и уводил с собой. Все это были люди работающие, поэтому чаще всего выручала Зою пенсионерка Потылиха. Эта выжившая из ума скандальная старуха когда-то училась с Еленой Игнатьевной в одном классе. Первая красавица школы Сонечка Котова, позже по мужу Потылицына, теперь по-уличному Потылиха, стала с годами похожа на жабу и держала в страхе весь двор, затевая скандалы по любому поводу. Но Зоя ее почему-то совсем не боялась, звала тетей Соней и любила сидеть рядом с ней на лавочке у сараев и глядеть, как Потылиха распутывает пряжу для вязания.

Елена Игнатьевна шла по проулку мимо «нерусского дома». Назывался он так не то потому, что выделялся среди других башенкой с флюгером, не то из-за того, что здесь всегда жили люди не русские, особенно в первом подъезде. У сараев Роберт гремел железками под машиной, рядом сидел на корточках Паша Бокин и давал советы. Из проулка к ним шел на помощь еще и Сережка Кузнецов, бывший зять Потылихи. А из второго подъезда в их сторону направлялась его теща. «Сейчас будет орать на всех», – подумала Елена Игнатьевна и свернула к ним.

– Здравствуйте, – громко поздоровалась она с мужчинами. – Роберт, как там Рубен? Здравствуй, Соня.

Потылиха кивнула ей, невнятно поздоровалась и отошла к сараям. На это Елена Игнатьевна и рассчитывала: выжившая из ума старуха побаивалась своей бывшей одноклассницы и свар при ней не заводила. Роберт выполз из-под машины, радостно улыбаясь:

– Елена Игнатьевна, вас-то я и ждал. Рубен хорошо, скоро диссертацию защитит. Он в Ленобласти был в командировке и в каком-то музее письма нашел из Утятина. Вам ксерокопии передал. У меня руки грязные, вы, пожалуйста, возьмите ключ. Там в прихожей на подзеркальнике конверт такой большой коричневый.

– Спасибо, Роберт. И сыну спасибо передай.

Конверт был тяжелющий, верных полпачки бумаги. Записка к ней – прямо на конверте: «Елена Игнатьевна, эти письма хранятся в архиве …ского районного музея Ленобласти. Все из Утятина. Я не читал, но мельком проглядел. Там есть наши утятинские события и фамилии, в т.ч. ваша. Адресат – Ишеева Мария Афанасьевна, ул. Спиридоньевская, соб. дом. Письма у них разложены по хронологии, пронумерованы и сшиты, поэтому часть текста не скопировалась. Надеюсь, что-нибудь вам пригодится! Рубен».

В музей Елена Игнатьевна почти бежала. Ишеевы – известный княжеский род. В Утятинском уезде им принадлежали села Коржавино, оно же Ивановское, Ишеево и деревня Калинки. Эта ветвь княжеского титула не носила, но считалась одной из знатнейших в губернии. В кабинете первым делом схватилась за картотеку персоналий на «и». Ишеевы … вот! Афанасий Петрович, 1752 года рождения… жены… дети. Первый брак – с вдовой графа Франца фон Мантейфеля Анной Петровной, урожденной Аристовой. У нее от первого брака дочь Августа фон Мантейфель, 1779 г.р., в замужестве Черемисинова. От брака с Ишеевым у нее же дочь Мария Афанасьевна 1782 г.р. – надо думать, искомый адресат; Петр Афанасьевич 1788 г.р. Второй брак Афанасия Петровича с девицей Екатериной Барташевской; от нее дети: Афанасий (ум. во младенч.), Степанида, 1794 г.р., в замужестве Тихменева. А адресанты у нас кто? Елена Игнатьевна вынула из конверта ксерокопии и взглянула на первый лист: