Барталомей Соло - Драма 11

– Если бы у вас одних…

– Ну, а как быть? С голодухи помирать?

– Не жди от меня ответа, капитан. В таких делах я не советчик. Я лишь наблюдатель, не больше.

– Ну, а вы-то сами почему из России не уедете? – вдруг спросил капитан. – С вашими капиталами-то хоть куда можно.

– Бывал везде уже, – ответил я, глядя в окно. – И побываю еще непременно. Пока же в России решил пожить, дела здесь вроде как появились, работа. А вообще я Париж люблю.

– Париж, – закивал Соловьев. – Старшая моя все мечтает попасть туда… Грезит Парижем этим. Ну и что, правда там красиво?

– Правда, капитан, правда, – кивнул я и усмехнулся.

– Да уж, куда там Париж? Мы даже в Екатеринбург вырваться не смогли, – почесав затылок, проговорил он. – Так и поглотила нас эта деревенская жизнь. Если б заново все начать…

– Заново не получится, – сказал я. – Но начать никогда не поздно.

Мы заехали по пути в продуктовый магазин, капитан набил пакеты провизией, и двинулись дальше. Соловьевский дом располагался по улице Свердлова, почти на окраине. Солнце уже садилось, жители Большой Руки жгли костры, дым от которых заполонял пространство, по дороге бегали курицы, пастухи возвращались с пастбищ, окруженные козами и овцами. Пахло скошенной травой, лавандой. Цикады заводили свою песню.

– Виктор Иванович, я Наталье сегодня сало передал, – выкрикнул смуглый сморщенный мужичонка лет под шестьдесят. Он проходил мимо, погоняя своих коз лозой.

– Спасибо, Сережа, отведаем, – захлопнув дверь машины, ответил капитан. – Как там Нина? Лекарства помогают?

– С божьей помощью. Спасибо вам за все.

– Ну, бывай, Сережа.

– И вам здоровьица.

– Пойдемте, Илларион Федорович, пойдемте, – засеменил в сторону дома Соловьев, прихватив с заднего сидения пакеты с продуктами и свою полицейскую сумку.

Дом у капитана был типичным образцом местного зодчества – небольшой, обшарпанный, обнесенный покосившимся деревянным забором. Крыша из шифера, окна деревянные, во дворе – срач и мрак. Антенна «Триколора», дым из трубы, куча сырых дров у крыльца. И белье. Они вечно сушат свое бесконечное белье на этих веревках. Мелкая гавкливая дворняга встретила нас то ли радостным визгом, то ли остервенелым лаем. Соловьев приветственно потрепал ее за ухом. Собака обоссалась от счастья и обмякла. На крыльцо выбежала девочка лет двенадцати. Пухлая, веснушчатая, с близко расположенными друг к другу глазами, с заплетенными в гульку светлыми волосами. Розовые щеки ее источали деревенское здоровье.

– Папа, привет! – выкрикнула она с порога и обняла Соловьева за пояс. Качнулся пистолет в кобуре на ремне.

– Варька! – прикрикнул капитан и передал девочке пакеты. – Неси давай в дом, пускай мамка накрывает. Скажи, что Илларион Федорович пришел. Давай, быстро!

Варя смерила меня любопытным взглядом, какой обычно присущ людям, в жизни которых мало что происходит, схватила пакеты и нырнула в дом. Мы прошли в сени. Пахло луком и картошкой. Из зала доносилась музыка – что-то вроде «Звезды в небе горят, когда ты рядом со мной. Тебе я повторю сто раз подряд – ты не такой, ты не такой». Я поморщился и разулся, поставив свои итальянские туфли в один ряд с десятком пар самой разной обуви, в основном изрядно потрепанной. Капитанские казенные ботинки небрежно были брошены рядом.

– Наташенька, поди сюда! – выкрикнул капитан с порога.

На зов явилась супруга. Грациозно появившись в проходе, она оперлась плечом о косяк и впилась в меня каким-то хищническим, доселе не встречавшимся в этой глуши взглядом. Это была немолодая особа, ровесница своего мужа, но выглядела Наталья подтянутой и стройной, далеко не на свой возраст. На ней было какое-то домашнее платье, платок, в руках она держала полотенце. Казалось бы, типичная представительница деревенского домостроя. Но с ней что-то было не так. Широкие скулы, аккуратный нос, рослая, пышущая жизнью, она обладала каким-то пронзительным ядовитым взглядом. Соловьев приблизился к ней и поцеловал в губы, удосужившись мимолетного приветственного взгляда.

– Знакомься, зая, это Илларион Федорович, про которого я тебе рассказывал, – указывая на меня, проговорил капитан.

Она нескромно изучила меня, осмотрев с ног до головы, затем как-то небрежно закинула полотенце на плечо и приблизилась. Близко. Настолько, что я ощутил ее запах – вроде не благовония, но отчего-то приятный и манящий.

– Витя мне про вас часто рассказывает, – проговорила Наталья, не отрывая от меня своего взора. – Я вот только одного понять не могу. Почем вы – Федорович?