Антон Чиж - Из тьмы

– Из фруктов, – ответил Ванзаров. – Забыл в кармане.

– Так я вам и поверил! – Лебедев полез за сигаркой, но вспомнил, где находится, и только похлопал по лацкану пиджака. – Как вы оказались на месте преступления?

– Около половины шестого прибежал посыльный от господина Ендрихина. Меня просили срочно прибыть к Миллерову… Вот я и прибыл.

– Ловко.

– Глупо, – сказал Ванзаров, кое-как устраиваясь на отбитом боку. – Их засаду на черной лестнице и во дворе я сразу заметил. А про группу этажом выше и говорить нечего. Да и дверь была открыта…

– Зачем же полезли?

– Вы же понимаете: без этого нельзя. Мне и так стыдно, что не спас Миллерова…

– Лежите уж. – Лебедев подоткнул одеяло не хуже заботливой матери. – Он солдат и погиб как солдат.

– Сколько было выстрелов? – не унимался Ванзаров.

– Три… Один мимо, я в стене заметил дырку, два в голову…

– В голову – это наверняка выстрел с близкого расстояния. Но сначала был промах…

– Почему так думаете?

– Потому что к тому, кого знаем, мы не повернемся спиной.

Лебедев выразил сомнение.

– Я не изучал раны на пороховые газы…

– У вас все впереди… – Ванзаров не удержал легкий стон и виновато улыбнулся. – Пустяки, до свадьбы заживет.

– О! Тогда точно не заживет… – ответил Лебедев. – Ну-с, героически глупый и бесценный мой коллега, что прикажете дальше?

Ванзаров попросил нагнуться, чтобы кое-что рассказать «по секрету». Лебедев выслушал и заявил, что всему есть предел, даже глупости. Ванзаров не стал убеждать в обратном, чтоб сберечь силы. Он только попросил довериться ему и выполнить все в точности.

– У вас в закромах видел рыцарский нагрудник, – сказал Ванзаров.

– Где-то валяется… Между прочим, важная улика в деле одного старого дельца…

– Захватите его.

– Ну и зачем вам нагрудник?! Опять маскарад?

– Не хочу, чтобы призрак проткнул меня шпагой… – ответил Ванзаров. – Да, и захватите бумажку, что я оставил у вас. Она понадобится… Гурович чуть карманы до дыр не протер, так искал…

Лебедеву остался только тяжкий вздох.

– Эх, была не была. На какое только развлечение не пойдешь от скуки.

– Аполлон Григорьевич, я посплю, силы надо копить к вечеру… – Ванзаров говорил все тише, язык его заплетался. Но все-таки не настолько, чтобы не добавить: – А про ухо я вам не забуду еще долго… еще не забуду… вам… про него… да-да… так и знайте…

Он спал. Тихо и глубоко. Как спит ребенок.

Лебедев поправил сползшее одеяло и вышел на цыпочках. Невдалеке от палаты маячил сотрудник летучего отряда. Глядя на него, Аполлон Григорьевич невольно подумал, что удача улыбается не всем. Только об этом поручик еще не догадывается.

В Департаменте полиции было тихо. Аполлон Григорьевич ходил по кабинету и посматривал на карманные часы, потом на часы, что стояли на книжном шкафу, а вслед за ними на маятник, засунутый в дальний угол. Как назло, стрелки показывали одно и то же. Нет хуже ожидания, когда не к чему приложить руки и голову. Он мог не замечать времени, когда занимался научными экспериментами, но вот так, ничего не делать, было худшей из пыток. Хуже всего, что условленный срок еще не вышел и даже разозлиться на опоздание нельзя. Надо терпеливо смотреть, как минутная стрелка ползет червяком, еле-еле. И почему часы идут медленней, когда на них пристально смотришь? Криминалистике это было неизвестно. Лебедев маялся ужасно, и не было спасения от этой маеты.

Он еще раз взглянул на хронометр. До девяти оставалась одна минута. Из пустого коридора долетел звук тихих шагов. В такой час это мог быть только один посетитель. Лебедев прыгнул на диванчик и схватил первую попавшуюся в руки книгу. В кабинет вежливо и осторожно постучались. Он крикнул, чтобы входили.

Гость закрыл за собой дверь и первым делом огляделся. Был он здесь впервые, и ему было любопытно, как выглядит олимп криминалистики. Как на любого смертного, кабинет-лаборатория произвела сильное впечатление. Гость отметил, что такому собранию редкостей позавидует не один музей Европы. Лебедев комплимент принял благосклонно и предложил найти себе местечко, при этом сам не счел нужным подняться. Гость не стал церемониться. Подойдя к лабораторному столу, сдвинул ряд пробирок и склянок и уселся, как на жердочке. Рост его позволял упираться ногами в пол, что не каждому удавалось.

– Изучаете «Насущные вопросы общественной морали и распространение проституции», – сказал он, кинув взгляд на обложку. – Познавательное чтение. Вы не находите? Этими вопросами следует заниматься особо тщательно.