Александр Асмолов - Ушебти

– Вот, полюбуйся на это чудо, – голос Ги прозвучал неожиданно близко. – Церковь была освящена во имя знаменитого итальянского архиепископа Карла Борромеуса, причисленного к лику святых.

– Красивая. Необычно красивая церковь.

– Одна из немногих в нашей стране, относящихся к стилю барокко. Мы успеем заглянуть внутрь. Там еще идет служба.

Они зашли в храм, поражающий четкими линиями и ясными формами. Элегантные ионические колонны поддерживали высокий свод. Вся конструкция казалось легкой и изысканной. Воздушной. Они присели на краю длинной скамьи из темного дерева. Отполированная многочисленными прикосновениями, она, казалось, хранила тепло тысяч людей. Сюда приходили поговорить с Всевышним, о чем-нибудь его попросить или пожаловаться, а возможно, надеялись на мудрый совет. Очевидно, за многие годы их немало побывало здесь, но тишина и покой хранят эти тайны.

На серых стенах были расположены большие монументальные картины на библейские сюжеты. Мастерски выполненные работы притягивали взгляды. Их хотелось рассматривать и вникать в суть изображенного действа. Массивные золоченые рамы тускло поблескивали в свете горящих свечей. Где-то далеко впереди, у алтаря, священник, облаченный в белые одежды, что-то читал густым низким голосом. Двое служек помогали ему. Неторопливо и уверенно они делали свое дело, хотя не все присутствующие были увлечены этим процессом. Некоторые так же, как Саша и Ги, забрели сюда ради любопытства, но на них не обращали внимания.

– Мне всегда казалось, что картины как окна в другой мир, – прошептала Александра, наклоняясь к уху своего спутника. Он молча обернулся и удивленно посмотрел ей в глаза. Потом тихо проговорил:

– Какой красивый образ– окно в другой мир.

Саше стало неловко за свою маленькую хитрость. Поколебавшись, она созналась.

– Вообще-то, это не мои слова, фраза о картинах принадлежит Ремарку.

– Ремарк? – искренне удивился тот. – Коммунисты читают Ремарка?

– Ну, не все в России коммунисты, – прошептала Саша над самым его ухом. – А вот Ремарка в России читают. Читали, по крайней мере.

– Интересно, – оживился Ги. – И кто же тебе запомнился?

– Мне очень близки образы Пат и Рут.

– Правда?

– Теперь ты задаешь мне этот вопрос, – грустно усмехнулась Саша.

На них обернулись. Осуждающих слов сказано не было, но возмущенные взгляды были более чем красноречивы. Пристыженная Александра потупила глаза, а Ги дернул ее за рукав, увлекая за собой.

Они вышли на улицу. Уже зажглись огни, и сказочный город поглотила волшебная ночь. Майская прохлада стала забираться в рукава легких костюмов. Прохожие не хотели покидать старый город и кутались в свои дневные одежды. Ги посмотрел на часы и предложил до возвращения в Гент прокатиться по Антверпену на машине. Саша согласилась. Ей было неуютно оттого, что она стала причиной их бегства из красивой церкви, да и от присвоенных ею чужих слов.

– Знаешь, ты меня удивила, – неожиданно произнес Ги на ходу. – Признаться, у меня русские ассоциировались с другим образом.

– Водка, икра и медведь с гармошкой?

Он расхохотался так неожиданно, что Саша вздрогнула.

– Слушай, а что у вас по Москве, – Ги еле выговаривал слова, – медведи уже не ходят?

– Только зимой, когда город по маковки заносит снегом.

– Что такое маковки? – едва выдавил из себя Ги.

– Купола церквей, куда залезают пьяные мужики.

– Зачем? – кареглазый на миг остановился, пытаясь понять, насколько серьезно говорит его спутница.

– Играть на гармошках… Когда до него дошел смысл фразы, он взвизгнул и засмеялся таким высоким голосом, что Саша не выдержала и рассмеялась следом. Ги буквально согнулся пополам от накатившего спазма. Потом он выпрямился и принялся изображать руками играющего на баяне подвыпившего мужичка. Это было так забавно, что Александра стала ему подыгрывать. Прохожие с завистью поглядывали на молодую пару, так искренно смеявшуюся посредине улицы. Им явно хотелось присоединиться к раскрасневшейся иностранке, сопровождаемой элегантным мужчиной. Скорее всего, южанином. Те, кто растратил свои эмоции, а возможно, никогда и не владел ими, любят подглядывать или смотреть бесконечные сериалы, где всегда понятно, кто есть кто. Ну, на худой конец, для них озвучивают смех за кадром в нужных местах сюжета.

– Слушай, вот никогда не думал, что я тоже дитя стереотипов, – все еще улыбаясь, сказал Ги, прикуривая сигарету. – Оказывается, корни глубокие.