Николай Свечин - Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко

Петров вздрогнул. Пальцы судорожно сжали палку. Какая-то тонкая фигура с маленьким велосипедным фонариком на груди и небольшим ломом за поясом спустилась вниз и направилась к кассе. Послышались удары ломом. Петров с высоко поднятой палкой выскочил из-за прилавка. Вор быстро повернулся и замахнулся ломом. Послышался свист рассекавшей воздух палки. Получив удар палкой по голове, вор глухо вскрикнул и упал навзничь. Петров подскочил, замахнулся ещё раз и… Вдруг остановился. Он побледнел, зашатался; палка выпала из рук. Он как-то осел и бесшумно опустился на пол рядом с лежавшим вором. При свете фонаря он узнал сына!

В продолжение нескольких минут Петров лежал без движения. Мысли путались у него в голове. Наконец, стоны сына привели его к полному сознанию.

– Сын… – проносится у него мысль. – И он замахнулся на меня ломом… Мог убить меня, отца своего!.. Ужас!.. Однако он больше не стонет. Неужели я его убил! Своего сына!.. Боже, не допусти! Помилуй! Сохрани его жизнь.

Петров схватил сына за руку. Послышался опять стон.

– Сеня, это ты? – с усилием проговорил Петров.

– Прости, отец!.. Больно… – слабым голосом ответил сын.

– Больно?! А мне, ты думаешь, не больно? Может быть, больнее, чем тебе. Ударил ты меня без ножа прямо в сердце. Ты… Ты, Сеня, вор!

– Прости… Товарищ подбил… – сквозь стоны ронял слова сын.

– Тише! Перестань стонать, услышать могут. Не стоишь ты, чтобы жалеть тебя, но ради твоей покойной матери спасу тебя… Тебя ведь ждут суд, тюрьма… Нет, не допущу!.. Ты сейчас что-то сказал о товарище. Где он?

– Там, наверху. Мы наняли квартиру…

– Там, вероятно, никого уже нет. Такие товарищи помощи не окажут, сейчас убегут. Однако скорей поднимайся и полезай назад, пока народ не проснулся. Когда придут, скажу, что помешал ворам и никого не видел. Вот, возьми деньги и уезжай из Петербурга. Потом когда-нибудь напишешь… Потом и я напишу… Время надо, чтобы я мог позабыть всё это. Ну, поднимайся же скорей!

С этими словами он приподнял сына. Тот едва держался на ногах, шатался, взялся было за верёвку и бессильно опустил руку.

– Ах ты, Господи! Вот грех какой! Надо же было мне так сильно хватить! Ну, садись, отдохни. Я сейчас устрою.

Петров схватил стол, поставил его против отверстия в потолке, влез на него и, подняв сына, поднёс к отверстию. С большим трудом протиснулся вверх Семён и, наконец, исчез. Отец стоял и ждал.

– Прости ещё раз, отец! Ухожу, – послышался слабый голос сына.

– Прощай.

Некоторое время отец продолжал ещё стоять на столе и напряжённо прислушиваться; потом как-то машинально слез со стола, провёл рукой по глазам, из которых катились слёзы, и вдруг с глухим рыданием повалился на пол.

Лето. Вечер. В одном из увеселительных садов за большим столом сидит группа студентов. Одни пьют чай, другие – пиво. Ведутся горячие споры и разговоры, заглушаемые оркестром.

До публики долетают лишь отдельные слова: президиум, платформа, всеобщая прямая, равная, тайная и т. п. Из толпы выделяется мужчина средних лет с большими рыжими усами в студенческой фуражке и, слегка пошатываясь, подходит к столу.

– Извините, коллеги, что, не будучи знакомым… – говорит он. – Позвольте присесть. Моя фамилия Пиф. Хотя и английская, но я лично русский человек. Я и выпил по-русски, с горя. Вообще, времена тяжёлые. Только и остаётся утешаться вином. У меня же ещё и частное, собственное горе. Жена сбежала. Извините за откровенность, но студент Пиф всегда откровенен. Душа нараспашку. Человек! Чаю… С чем? Конечно, с лимоном и коньяком! Только подавай не простой сиволдай, называемый когнаком, а настоящий финьшампань [23] Коньяки из двух наиболее престижных регионов: Grande Champagne и Petite Champagne. . Понял?! Живо!

Потребовав чаю, Пиф замолчал и некоторое время сидел молча, нахмурив лоб; потом стал вставлять короткие замечания в возобновившийся общий разговор и под конец говорил уже со всеми как старый знакомый. Когда лакей подал ему стакан чая, бутылку коньяку и одну рюмку, он велел подать рюмки для всех. Студенты запротестовали, но рюмки были поставлены, и коньяк разлит. Сначала выпил сидевший рядом с Пифом, а потом как-то незаметно выпили и другие. Пока говорили и пили, Пиф успел съесть бифштекс. Когда был подан счёт, Пифа не оказалось. Он незаметно исчез. Студенты вытащили свои тощие кошельки и уплатили за бесцеремонного Пифа.