Сергей Богачев - Богдан Хмельницкий. Искушение

Добродумов и не заметил, как добрался до дома своего благодетеля Кричевского. Его голову переполняли тревожные мысли. Откуда Мисловский мог узнать о том, что вечером он придет на встречу с молодой супругой Чаплинского? Как Мисловскому удалось выследить его в доме и устроить засаду? Откуда Мисловский знает историю его появления рядом с Хмельницким буквально до мельчайших деталей? Понятно, что этот «часовщик» обладает определенными способностями, которые неведомы простым смертным. Да и сам он неглупый человек. Что-то уж больно много вопросов возникло после недавней встречи с советником Чаплинского.

Несмотря на позднее время, хозяин дома не спал. С медным подсвечником в руке он сам вышел встретить Добродумова.

– Гляжу я на тебя, Ларион, и в толк не возьму: это что же за молитва такая, от которой одежка рвется, а на лице кровь появляется? – спросил Кричевский, с интересом разглядывая паломника.

«И чего тебе не спится, старый пень?» – подумал Добродумов, машинально проведя рукой по лицу. Ладонь была в крови, а из ссадины над бровью еще сочилась сукровица.

– Пришлось немного задержаться. Но кто же знал, что по вашим улицам, как стемнеет, лучше не ходить. Уже возле самого порога привязались двое, еле вырвался, – ответил он, стараясь не смотреть в глаза полковнику.

Добродумов решил не посвящать Кричевского в события, которые произошли с ним буквально час назад. И не потому, что трудно будет объяснить, кем на самом деле является Мисловский, а прежде всего из-за Гелены. Молодая женщина была не просто замешана в этой истории, она была ее главным действующим лицом. Добродумов еще чувствовал прикосновение ее губ, ощущал запах ее волос. О том, что именно так развернутся события этой ночью, не мог предположить никто, и прежде всего он сам. Но если об этом узнает Богдан, ни о каком продолжении миссии не может быть и речи. Да какая миссия? Головы можно будет лишиться – у Хмельницкого нрав крутой.

Илларион вышел во двор и, отыскав у колодца ведро с водой, умылся. То ли холодная вода, то ли свежий воздух подействовал, но Добродумов успокоился. Было ясно, что, пока он тут, ни Чаплинский, ни «часовщик» не оставят его в покое. Они могут явиться уже утром. И никакой Кричевский, хоть и полковник, не сможет им помешать.

Вернувшись в дом, Добродумов застал Кричевского за чтением Библии. Большая свеча в медном шандале освещала пожелтевшие страницы.

Завидев Иллариона, полковник многозначительно поднял палец и с выражением прочитал:

– «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст его». Не хочешь рассказывать, где пропадал, дело твое. Только байками старого казака кормить тоже не надо.

Добродумов понял, что обидел хозяина дома.

Он присел за стол и, глядя на Библию, произнес:

– Правильно сказано в Святом Писании. Но только большая цена может стоять за словами. А ты почитай, что там дальше написано: «исходящее из уст из сердца исходит». Не можешь поверить мне на слово – доверься сердцем. Господин подстароста со своим помощником не успокоились. Они знают, что я еще в Чигирине. Может, и тех двоих подослали. Первый раз, что ли? Уходить нам нужно, и чем быстрее, тем лучше.

Казалось, слова Иллариона никакого впечатления на полковника не произвели. Кричевский все так же задумчиво смотрел на страницы Библии, однако своим ответом дал Добродумову понять, что он недооценивает кума Богдана.

– Все беды твои, Ларион, от молодости. Ты думаешь, я не вижу, что наймиты Чаплинского крутятся возле дома? Ты думаешь, я не знаю, что они здесь вынюхивают? Потому и не сплю, жду тебя до ранку… Только выехать быстро мы не сможем. Забыл, что у нас дело государственной важности? А для такого дела нужно и людей толковых подобрать, и обоз по-умному снарядить. Шутка ли, через заслоны казацкие в степи проехать, где каждому казарлюге захочется голову польскому полковнику открутить да на пику насадить. А они в этом деле большие мастера, уж поверь мне. Да и Юрка нужно собрать – мал он еще для таких походов. Нет, Ларион, раньше чем через неделю нам из Чигирина не выехать.

Старый вояка был прав. Добродумов не стал с ним спорить. Он уже знал, что нужно сделать, для того чтобы уцелеть самому и отвести беду от полковника и Юрка. Сергеев вдруг вспомнил о своем обещании оставить для Черепанова послание – своеобразный письменный отчет о ходе миссии. Они договорились, что это послание будет спрятано в окрестностях Киева. А от Чигирина до матери городов русских рукой подать. Да и когда еще представится такая возможность?