Сергей Богачев - Богдан Хмельницкий. Искушение

– Живой? Я так понимаю, что пану сподручней говорить по-русски? Ну вот и свиделись. Это вы хорошо придумали – паломник. Тоже мне святоша кремлевский, вот скоро и отправлю тебя к святым праотцам, – Мисловский засмеялся и вынул кляп изо рта Иллариона. – Ну, какую молитву ты хотел мне тут прочитать? Думаю, нам с тобой нет смысла обманывать друг друга. Я так понимаю, что тебя послали сюда по той же причине, что и меня. Говори!

– Мне нечего тебе сказать, ты прав. Я действительно паломник, действительно из Московии. А в Чигирин меня послал Богдан Хмельницкий, чтобы я привез к нему на Сечь младшего сына Юрка. Больше мне нечего сказать.

Владимир понял, что скрывать свое происхождение бесполезно, но решил как можно дольше потянуть время. Он был уверен, что Мисловский не станет его убивать, по крайней мере сейчас, пока не убедится, что Добродумов так же, как и он, прибыл в XVII век с особой миссией. Да и раскрывать его перед поляками пока не станет, ведь тогда и он может быть разоблачен. Зато теперь Сергеев уже не сомневался, кто перед ним.

– Дурака валяешь? Может, тогда расскажешь, что ты делаешь в доме Чаплинского, малого Хмеля ищешь? Или за чем другим пришел? Кто тебя сюда привел? Где твои пособники? Вот видишь, сколько у меня к тебе вопросов, а ты не хочешь правду говорить. Это нехорошо, – продолжая говорить, «часовщик» ударил Иллариона под ребро, второй удар пришелся по почкам. – Ты думал, что все просчитал и никто не догадается, откуда ты прибыл? Я внимательно следил за тобой весь этот год. Как только узнал, что у Хмельницкого появился странный паломник, который дает ему такие мудрые советы, тут же послал гонцов, чтобы они проверили, откуда же этот умник взялся.

Мы проследили весь твой путь, и что интересно, ты возник как будто из ниоткуда. Помнишь отца Никодима, священника с хутора Лелив под Чернобылем, где ты объявился ровно год назад? Я нашел его и подробно расспросил, как ты у него оказался. Так вот, этот поп не такой уж и простак, как ты думал. Он-то и рассказал мне, что прошел по твоим следам сначала до берега реки, а потом и в лес. Там он обнаружил твою лежку, а затем увидел, что следы твои резко обрываются на поляне, в том месте, которое будто выжжено огнем. Никодим, конечно, темный человек и подумал, что это провидение Господнее. Но я-то знаю, что это за провидение, сам через него прошел, вот только раньше тебя, поэтому понял, что ты явился сюда из другого мира.

– Ну хорошо, ты понял, кто я такой. Может, тогда расскажешь, кто же ты на самом деле, откуда и зачем сюда пришел?

Сергеев понимал, что нужно еще потянуть время, разговорить «часовщика» и выведать у него как можно больше информации. Пока тот говорил, у Владимира появилась надежда выбраться отсюда. И хотя связанные за спиной руки уже немного затекли, пленник понемногу стал ослаблять туго завязанный узел.

– Может, и расскажу. Тебе недолго уже в живых оставаться… – злорадствовал «часовщик».

Он придвинул кресло ближе к пленнику, раскурил люльку и, закинув ногу на ногу, продолжил:

– Хороший табак, это я уже здесь к нему пристрастился. Ну ничего, посидишь немного, пока я за паном подстаростой схожу. Он и его солдаты умеют развязывать языки лучше, чем я. А после того как вырвут твой поганый язык, я скормлю его своим собакам.

Мисловский снова смачно приложил кулак в бок Добродумову, опять засунул ему в рот кляп, поднялся и вышел из комнаты. В голове у пленника одна мрачная мысль сменяла другую. Зачем он так опрометчиво, в одиночку, пошел на такой риск? Совсем голову потерял. Надо было у Гелены только расспросить про этого помощника Чаплинского и уйти. Из-за своей глупости он поставил под угрозу всю операцию. А может, это Гелена предупредила врагов о том, что он проникнет в дом? И тут Илларион услышал, как кто-то тихо вошел в комнату. Ну, все, теперь ему уж точно не спастись. Но тут он увидел, что это не Мисловский и не Чаплинский. Это Гелена вернулась ему на выручку.

– Тихо, тихо, я сейчас освобожу тебя, хороший мой. Слава богу, что я недалеко ушла. Ой, что же это он с тобой сделал! – ужаснулась женщина и стала быстро развязывать узлы на веревке, связывавшей руки Иллариона.

Вместе они осторожно выскользнули из западни, и Гелена вывела его темными коридорами на задний двор, где, перекрестив по православному, выпустила на улицу.

– Я еще вернусь за тобой, жди и верь мне, – прошептал Добродумов и быстро скрылся в ночи.

Он понимал, что только чудо позволило ему остаться в живых. Однако Илларион уже не сожалел о том, что подверг себя такому риску. Теперь он точно знал, кто стоит за Чаплинским и кого ему надо убрать в первую очередь. И еще по одной причине Добродумов не сожалел о том, что так рисковал. Эту причину звали Гелена…