Сергей Богачев - Богдан Хмельницкий. Искушение

Однако сон, приснившийся сотнику, не помог отогнать тревожные думы, скорее наоборот. Богдану редко снились сны, обычно он спал спокойно, и до утра его ничто не тревожило. Но в этот раз он увидел свой Суботов, охваченный огнем, чужие люди хозяйничали на подворье, уводили скот, разоряли закрома и амбары. Но самым горьким в этом сновидении было то, что среди обезумевшей толпы, бегающей по хутору, он никак не мог найти своих детей и Мотрону. Хмельницкий что есть мочи пытался выкрикнуть их имена, но слова комом застряли у него в горле и никак не могли вырваться наружу. Из последних сил он прохрипел имя среднего сына: «Остап!» – и тут же проснулся в холодном поту.

На следующий день около полудня обоз въехал в стольный град Киев. Когда добрались до Подола, Илларион попросил, чтобы остановили подводу. Он слез с телеги и пошел на Торжище, внимательно осматривая дома.

«Теперь самое главное – не перепутать место. От этого зависит весь дальнейший ход операции, – размышлял Добродумов. – Ага, вот он, этот дом, при сносе которого, если верить довоенной хронике, обнаружили кувшин, набитый золотыми монетами начала XVII века. Уж не знаю, кто его на самом деле припрятал и зачем, но в нашей легенде будет лучше, если это иудейская семья, которая сбежала от погромов. Тогда у Богдана точно не будет никаких угрызений совести насчет того, что он берет чужое. Да уж, крепким орешком оказался наш будущий гетман. Не так-то просто его расшевелить и поднять на восстание. Как тот сказочный персонаж, все сидел бы на печи тридцать лет и три года. Ну, ничего, вот вернемся в Суботов, тогда будет видно, как дальше действовать».

– Дай-ка мне еще раз свою руку, пан сотник. Похоже, нашел я дом с кладом, который мне привиделся, – приблизившись, попросил он Богдана.

Тот спешился и протянул правую руку послушнику. Добродумов приложил ее к груди с правой стороны, закрыл глаза и свободной рукой дотронулся до стены дома.

– Вижу, в этом доме спрятан клад. В дальней комнате, в подполе, под кладкой, лежит кувшин, набитый золотыми монетами, – произнес он, отпустил руку сотника, открыл глаза и отошел от стены.

Судя по всему, в доме теперь размещался постоялый двор. Это им было только на руку, и путники остановились здесь на ночлег. Хозяин рассказал, что занял дом в прошлом году, строение долгое время пустовало, а до того, по слухам, здесь жил зажиточный еврей, который сбежал во время погрома в одних портках.

Ночью Добродумов, Хмельницкий и Кричевский, вооружившись светильником и лопатами, пробрались в дальнюю комнату, где когда-то находился чулан, а нынче хранился всякий непотребный хлам. Комната была тесная, без окон, вся в пыли и паутине. Трем крепким мужикам в ней и не повернуться. Пол в чулане был выстлан гладкими каменными плитами. Илларион опустился на колени и, медленно продвигаясь вдоль стен, стал тихонько простукивать каждую плитку рукоятью лопатки.

Он внимательно прислушивался, но звук был одинаково глухим – никакой разницы. И все же под одной из плит он, наконец, изменился, стал более звонким, будто снизу находилась не земля, а какая-то пустота. Добродумов понял, что обнаружил то, что искал, и отошел в сторону, предоставив сотнику и полковнику самим откопать заветный клад. Кумовья немало попотели, чтобы поднять плиту. Пыль и паутина лезли в глаза, света не хватало, поэтому работать приходилось практически на ощупь.

Когда плита поддалась, Хмельницкий разгреб руками верхний слой земли и нащупал пузатый глечик, завернутый в тряпки. Он бережно раскопал клад и извлек его наружу. Несмотря на то что кувшин был небольшим, весил он довольно прилично. В тусклом свете масляной лампы блеснули монеты, доверху заполнившие глечик.

– Вот так находка! Да этих денег не только на подати, но и чтобы коня выкупить, хватит, – шепотом произнес Кричевский.

– Да, знатная схованка, – тоже шепотом ответил Хмельницкий и обратился к Добродумову, который сидел рядом на корточках со светильником в руках: – Теперь у меня нет никаких сомнений, что ты послан ко мне свыше. Наверное, ты действительно кудесник.

– На все воля Божия, пан сотник. Это Господь открывает мне глаза, показывая твой земной путь. Он определяет твое великое предназначение. Я же всего лишь его слуга, который помогает донести это до тебя, – тихим, проникновенным голосом ответил Илларион и специально придвинул светильник к себе, отчего лицо его в полумраке приняло таинственный вид. – Господь не случайно открывает передо мной такие тайны, показывает мне клады. Наш Отец ждет от тебя, Богдан Зиновий, что и ты выполнишь свое предназначение, которое начертано в Великой книге жизни. А предназначение твое – быть освободителем своего народа от чужеземного гнета. Ты должен стать отцом своим несчастным детям и сбросить ярмо с их шеи. Только тогда Господь будет милостив к тебе, Богдан.