Стасс Бабицкий - Пиковый туз

– Про это мы знаем поболе твоего! Возле зарезанной девицы карту нашли, туза пикового. Может, кто из ваших таким образом сигнал или весточку передает?

– Чтобы вор из молитвенника [18] Колода карт (жарг.) скинул господина Блинова [19] Пиковый туз (жарг.) ? Э, нет, шалишь. После такого фарта не жди. Да и нет никакого резона мамзелек резать. За горло придушишь для блезиру, – она все отдаст и ширман наизнанку вывернет.

– Что за ширман? – напрягся почтмейстер.

– Нешто не знаете? – удивился Архип. – Это же кармашек потаенный, на юбку нашитый, в складках. Снасильничать и того проще: ладонь барышне на лицо кладешь, та обмякнет, сознание долой. На мокрянку [20] Убийство (жарг.) никто с нашей хивры [21] Банды (жарг.) без нужды не пойдет. Это нелюдь завелся, зверина бешеная!

Митя отказывался верить кудлатому псу, стоял, набычившись, сжимая и разжимая кулаки.

– За каким бесом ты на фрейлину напал?

– А приметил богатый вензель на груди приколотый. С жиразолью [22] Драгоценный камень. .

– У-у-у, стервятина, – не сдержался почтмейстер и отшвырнул чернорубашечника мощным пинком. – Поди прочь!

– Погоди-ка, торопыга. Мы еще не рассчитались, – Мармеладов достал из кармана сюртука золотую подвеску, украшенную прозрачно-голубыми опалами с радужным отливом. Тот самый вензелек. – Ты, Архипка, добычу оценил в трех «петухов» [23] Купюра, достоинством в 5 рублей (жарг.) , так?

Бородач одобрительно гукнул и облизнулся.

– Но мы с тобой оба знаем, ни один барыга отсюда и до Марьиной рощи за эту жиразольку больше «карася» [24] Купюра, достоинством в 10 рублей (жарг.) не даст, так?

Бандит сник.

– Так.

– Не журись. Вот тебе двенадцать рублей, – Мармеладов отсчитал серебряные монеты, – и каждый не в накладе. По рукам?

Бандит растворился в сгустившихся сумерках, словно капля крови в бокале мадеры.

– А лорнет и впрямь похож на камбалу, не находишь? И в часах есть нечто неуловимо-луковичное, – произнес Мармеладов, глядя вслед убегающему разбойнику. – Не зря воровской язык называется «музыкой». Образный, и даже чересчур изящный для таких диких натур.

– Чтоб у этих натур потроха вспучило! – буркнул почтмейстер. – Ты тоже хорош. Заплатил за брошку, а мог попросту забрать у сквернавца. Краденая же!

– То есть, кто у вора украл, тот и не вор? – изогнул бровь Мармеладов. – Нет ни малейшего желания проверять на прочность сей спорный постулат. Пойдем к свету из этих зарослей, путем доскажу. Помнишь, ты в рыцарском порыве поспешил на крик девы, попавшей в беду? Я тоже сорвался было вслед, но приметил, как за деревьями крадется этот самый тип. Ухватил за бороду, тряхнул пару раз, ругнулся позабористее, и – представь себе, – он проникся ко мне доверием. Грязные ли штаны произвели уютное впечатление, или слова на воровском жаргоне, но уверился Архипка, что мы одного поля ягоды. Умолял выкупить украденную вещицу. «Ежели с ей поймают, сразу в буршлаты [25] Наручники (жарг.) и к дяде на дачу [26] Пересыльная тюрьма (жарг.) . Выручай, лапсердак!» – он скопировал и голос, и ярославский говорок бандита. – Просил пятнадцать целковых, но я сторговал дешевле. Выгодная сделка! В любом ломбарде легко отслюнят двести: вензель-то императорский. А напрыжник того не разглядел.

– Ты наживаешься на этой истории? Ни в жизнь не поверю! – хмыкнул Митя. – Но я не понимаю этот карамболь, ей Богу не понимаю.

– Денег я ему дал за ценные сведения. А это, – Мармеладов подбросил украшение на ладони и отдал почтмейстеру, – верни фрейлине. Немедля! Прекрасный повод нанести поздний визит барышне, запавшей тебе в сердце.

– Приятная, спорить не стану. Но откуда ты вывел сердечный интерес?

– Иначе ты бы не бросался с кулаками на ее обидчика, не разобравшись, сгоряча.

Митя покраснел, радуясь, что в темном парке его смущение не слишком заметно и поспешно увел тему на другое.

– Кого упоминал этот гнус? Не помню имя и отчество, не вовремя ты, братец, перебил…

– А-а-а, это голытьба в Москве повадилась так слуг называть. Любой лакей – Алешка, дворецкий посолиднее, потому – Алексей Алексеевич.

Они вышли из парка и свистнули извозчика. Пока пролетка подъезжала, гремя ободами колес по мостовой, Мармеладов негромко подытожил:

– Сбежавший разбойник или его дружки никогда не устоят перед чисто человеческим желанием – поживиться. Эти непременно отобрали бы цацу, в семь тысяч оцененную, у погибшей Лизаветы Генриховны. Но тогда зачем руки кровью пачкать?! Нет, у злодея желания нечеловеческие. Он знал своих жертв и сводил с ними личный счет. Наслаждался их беспомощностью, мольбами… Чувствую ненависть, лютую и безжалостную. Но еще сильнее – одержимость! Пикового туза выставляет напоказ, вместо подписи: глядите, моих рук дело. А убивает ради идеи, которая для него лично дороже золота. И вот это, доложу я тебе, по-настоящему жутко.