Эрих Нефф - Горячие агентессы французской полиции Фрида и Гитта распутывают пять дел

– Мы тут записали кое-что по поводу рецепта лукового супа, – проговорила Фрида, держа в руке листок бумаги. – Скажите, это те самые ингредиенты?

Бен взял записку. Там было написано: «Мы бы хотели встретиться где-нибудь с глазу на глаз. Вопрос жизни и смерти. Пожалуйста, напишите время и место».

Бен молча посмотрел на Фриду. Она протянула ему карандаш. Повара, не переставая орудовать ножами, бросали косые взгляды и явно прислушивались к разговору.

Молчание Бена затянулось неприлично долго. Фриде и Гитте казалось, что пауза длится целую вечность. Неужели Бен всё-таки выдаст их нацистам? А если не выдаст, то ответит он в конце концов или нет?

И вдруг Бен начал быстро что-то писать. Закончив, он свернул записку и вместе с карандашом вернул её Фриде.

– Пара ингредиентов была записана неверно, – сказал он сухо. – А теперь я попрошу вас покинуть кухню. Моя работа требует сосредоточенности. Я не хочу, чтобы посетители вмешивались.

Парочка поваров захихикали. Фриде и Гитте не осталось ничего иного, как уйти прочь. Обеим девушкам казалось, что их только что унизили. К тому же это хихиканье и насмешливая ухмылка помощника шеф-повара только подливали масла в огонь. Записку Фрида развернула только тогда, когда они вышли на улицу. Там рукой Бена был приписан адрес, а ниже было сказано: «Встретимся через три часа».

Три часа спустя Фрида и Гитта пришли по указанному адресу и оказались у Бена дома. Они с любопытством оглядели комнату – здесь было на что посмотреть. На стене висело распятие, на комоде лежал большой нож, похожий на мачете, а рядом с ним стояла искусно вырезанная деревянная статуэтка, изображавшая нагую филиппинку.

– Если вы ищете фотографии генерала Дугласа Макартура, то зря стараетесь, – сказал Бен. – Я три года сражался с американскими войсками, которыми командовал его отец, Артур Макартур-младший, и другие генералы.

– Я думала, что Испано-американская война продлилась совсем недолго, – сказала Гитта.

– Верно, война США против Испании шла четыре месяца. Но затем началась другая, в которой Америка воевала уже против Филиппинской республики. Эта война тянулась три года, американцы убили триста тысяч филиппинцев. Но не меня, – Бен взглянул на комод. – Это мой нож-итак, которым я вырезал ту женскую фигурку. Американцы называют такие ножи «боло». И – да, эти тёмные пятна на рукояти – это кровь…

– Нам, наверное, не стоило приходить сюда, – сказала Гитта.

– Нет-нет, конечно, стоило, – возразил Бен. – Времена изменились. Японцы вторглись на Филиппины и творят там страшные зверства. Американцы теперь сражаются на нашей стороне. Я постараюсь помочь вам всем, чем могу. Но прежде чем мы перейдём к делу, я хотел бы сказать вот что: мой родной язык, тагальский, – совсем как французский.

– Неужели? – спросила Гитта.

– Вижу, вы удивлены, – сказал Бен. – Но так и есть. Я был моряком сорок лети научился говорить на самых разных языках, включая майянский, алеутский (это язык эскимосов) и кечуа, на котором говорят жители Перу. А еда? Да, французская кухня неплоха, но в деревнях Южной Америки умеют готовить такие блюда, которые могут посрамить парижские рестораны. Впрочем, я увлёкся, – спохватился Бен. – Просто, если говорить начистоту, вы, французы, порой бываете слишком заносчивы.

– Что есть, то есть, – согласилась Фрида. – И вы отлично владеете французским, акцент едва уловим.

– За сорок лет хождения по морям я научился быстро схватывать чужие языки, – Бен немного помолчал. Потом сказал: – Я ведь до сих пор не знаю ваших имён и того, что вам от меня нужно.

– Я Фрида.

– А я Гитта.

Бен смотрел на них выжидающе.

– Есть один немецкий офицер… – проговорила Фрида. – Мы хотим его убить. Но если мы это сделаем, нацисты в ответ начнут карательные меры.

Бен был невозмутим.

– И что же?

– Мы думали о том, чтобы сделать это не так явно, – сказала Гитта. – Что, если мы используем яд? Нам известно, что филиппинцы мастера по части ядов.

– Когда-то некоторые филиппинцы действительно разбирались в ядах, – покачал головой Бен, – но сейчас это секрет практически полностью утрачен.

Фрида и Гитта не скрывали своего разочарования.

– Извините, что зря потратили ваше время…

– Нет, послушайте, – остановил их Бен. – Мой отец был надменным испанцем. Но моя мать была родом из филиппинской деревни. Она немало знала про ядовитые травы, про медуз и про змей. Она научила меня кое-чему. У меня есть причины думать, что она в конце концов отравила своего жестокого мужа. Как бы там ни было, она заполучила дом и маленький участок земли.