Колин Голл - Укрощение дьявола

–Меня томит недоброе предчувствие, – лукаво улыбаясь произнес Вельзевул. Он был немного удивлен тем, что ходом беседы сразу и полностью завладела Сара. Удивительное дело!

А между тем эти слова и тон, которым он их произнес ободрили ее. Более всего Сару радовало сознание, что Вельзевулу очень дорого его дьявольское достоинство.

–Не знаю почему, но я почти уверена, что тайна эта сокрушит тебя.

На полминуты Вельзевул даже растерялся. Он не мог ничего возразить – столь решительным было утверждение.

–Я – дьявол. Меня сокрушить нельзя. Со дня сотворения мира так было и так будет.

–Да бог с тобой! Отчего же? Уже, вижу, как все твои доводы разлетаются на куски под напором доказательств – в лучшем случае. Между нами говоря, ты не тот, кого называют Царь мира.

–Кажется, возникло дело, которое требует твоего присутствия в моем доме. Что ж, закрепим договор простым рукопожатием.

И они пожали друг другу руки.

С минуту Сара сидела молча, уставясь в темноту. Затем вздохнула, устремила на Вельзевула пристальный взгляд и бросила как бы в сторону:

–Странная вещь.

–Что? – с легкой улыбкой спросил Вельзевул.

–Я как будто всю жизнь тебя знаю.

–Прошу тебя, не думай об этом. Я прежде всего дьявол и лишь затем уже человек.

–До встречи с тобой жизнь у меня была совсем беспросветная! Вот о чем я думаю.

–Увидев тебя одну на скамье я понял, что ты в трудном положении…

–Да, горько было мне в те минуты. Знаешь, я верю в тебя, как верили в Моисея те, кто шли за ним.

–Разве Моисей, когда разбил скрижали, не сказал своим левитам: «Ну-ка, перебейте всю эту сволочь!»

–Он так сказал? – проговорила Сара, смущенная шуткой Вельзевула.

–Терция и квинта не создадут гармонию, если из безупречного аккорда убрать октаву, – сказал он, смеясь.

–Я ничего не поняла.

–А что тут понимать, противоположности могут иногда гармонично сочетаться. С мужчиной и женщиной дело обстоит точно так же.

–И что с того? – удивилась Сара.

–Чтобы хорошему делу сложиться, не обязательно нужна пара. Это как трио теноров в оперном пении.

–Все это загадки!

–И эклектика.

–Но при чем тут трио и оперное пение?

–Трио – это ты, я и дьявол, а мы оба любим оперу.

–Будь очень добрым и скажи, что ты пытаешься сказать.

Тут блуждающий взгляд Вельзевула остановился на Саре с искренним дружелюбием.

–Мне все время приходиться что-то тебе объяснять. Я всего лишь хочу сказать, что ты женщина, которая может и умеет быть счастливой без мужчины.

–Если бы ты знал сколько раз я поднимала свой голос против них! Я их не выношу! Тебе этого не понять, ты ведь тоже мужчина. С тех пор как меня бросил Клинт, я больше не верю, что у мужчин есть сердце.

Вельзевул рассмеялся и сказал:

–Прежде всего, я подарю тебе новое платье.

–Мне нравится это.

–Но из этого ты, Сара, уже выросла.

Примерно так весело и непринужденно протекала их беседа. В этом настроении они покинули ресторан и направились по ночной улице в сторону дома Вельзевула. По пути туда Сару больше всего занимала мысль, как быть с достоинством, чтобы Вельзевул ни в коем случае не догадался, что она добровольно принимает любовь дьявола, ведь доводы, найденные ею, казались недостаточными и в особенности мало убедительными. И в самом деле, идти к одинокому незнакомому мужчине домой весьма неосмотрительно. Что это – опрометчивость? Очень уж она хотела, чтобы у него сложилось возвышенное представление о ней. Пусть бы он увидел в ней исключительную женщину, причем такую, о которой даже дьявол имел бы лишь слабое представление. Вельзевул произвел на нее столь благоприятное впечатление, что причина его интереса к ней, оставшаяся невыясненной, мало волновала ее.

2. У Вельзевула был лофт на Атлантик-авеню в старинном здании, на третьем этаже. Пять просторных комнат были обставлены роскошной антикварной мебелью. Самой красивой была гостиная, здесь высокий потолок и большие окна давали обилие воздуха и света. Преобладающие светлые оттенки в интерьере гармонично сочетались с кирпичной стеной и деревянными балками. Не смотря на потертые дубовые полы и облезлые оконные рамы квартира впечатляла своей изысканностью и уютом. Все в его доме свидетельствовало, что хозяин обладает глубоким восприятием красоты. Каждый предмет обстановки, как будто говорил об этом, а все вместе, утверждали за ним не только умение выделять благородное, но и способность елико возможно находить средства самовыражения. Какая бездна вкуса! И все это, позволю себе заметить, у существа, силы которого были обращены на то, чтобы сеять смерть и разрушение.