Лиз Карлайл - Укрощенный дьявол

Говорят, что зима на побережье Сомерсета обладает своеобразной суровой прелестью. Однако для некоторых ноябрь 1827 года был более чем просто суровым, а Обри Фаркуарсон считала, что он мог оказаться еще хуже и быть таким же, как и в 873 году.

В тот год крестьяне местных деревень, доведенные до разорения» голодные и изможденные, сложили пирамиду из камней на холме над Бристольским заливом, чтобы следить за врагами, надвигавшимися с севера. Но захватчики были вероломны и упорны. Вскоре в силу необходимости маленькая пирамида превратилась в смотровую башню, и эта башня просуществовала до тех пор, пока много лет спустя не превратилась в замок Кардоу, названный; так по имени скалистой вершины, па которой он стоял.

В силу своего стратегического значения замок Кардоу попал под знамя правителя Уэссекса. Однако с самого начала замку, казалось, было суждено стать греховным местом. Говорят, что Кардоу построен из камней, скрепленных слезами, и там действительно погибли многие. Во второй датской войне замок был осажден, храбрецов, удерживавших его, мучили и сжигали, с них живьем сдирал кожу викинг Гантрум со своими приспешниками. Самого жестокого из поработителей звали Мангус Уолрейфен, или Ворон Смерти; такое прозвище он получил за вырезанную на его корабле огромную черную птицу с широко распростертыми крыльями – стервятника, бросающегося вниз на ничего не подозревающую жертву, – символ был весьма точным.

Подчинив себе замок, Мангус решил разобраться с его обитателями. Среди них он нашел прелестную наследницу Кардоу и насильно взял ее себе в жены. Это была белокурая голубоглазая саксонская девушка, которую звали Эрменгилд. Ее имя дословно означало «сильная в битве», но Мангус, на свое несчастье, не внял намеку. Он переименовал замок и деревню в свою честь и расположился в нем.

В течение двух лет викинги грабили Уэссекс, Мангус пользовался своей женой, а Эрменгилд все покорно терпела. В конце концов, правитель Уэссекса, человек, которого со временем назовут Альфредом Великим, заставил викингов-язычников покориться не только Англии, но и христианству. Потерпев позорное поражение, Гантрум уплыл, забрав с собой своих приверженцев, и Мангус оставил жену на третьем месяце беременности, но поклялся вернуться.

К моменту его возвращения замок Кардоу на вершине – его все равно продолжали называть так – стал великолепно укрепленной твердыней. Однако для задуманного Эрменгилд высокие зубчатые стены были не так уж необходимы. Увидев, что корабль ее мужа входит в залив, она сбежала вниз ко рву и на подъемном мосту обняла Мангуса, а затем вонзила свой самый острый кухонный нож ему между лопаток. Таким образом закончился – во всяком случае, так рассказывают – первый из многих неудачных браков в замке Кардоу.

Эту историю и еще много других Обри Фаркуарсон выслушала за время ее поездки из Бирмингема. Военно-морской врач, сидевший напротив нее в почтовом дилижансе, был бристольцем и с удовольствием плел небылицы, развлекая всех попутчиков. Выйдя из экипажа в Майнхеде, Обри поблагодарила его и быстро направилась в маленькую убогую придорожную гостиницу, как оказалось, только для того, чтобы подтвердить свои самые худшие опасения.

Хозяин гостиницы сказал, что она опоздала к экипажу, который был прислан, чтобы доставить ее в Кардоу, и часа два назад слуги майора Лоримера отказались дольше ждать, но он добавил, что есть и хорошее известие. У хозяина гостиницы был наемный экипаж – он подчеркнул слово «наемный», и это слово не особенно обрадовало Обри. Однако ей не оставалось другого выбора, и, достав из кошелька монеты, она отправилась навстречу своей судьбе.

Когда экипаж, свернув с мощеной дороги, пересек старый ров и начал мучительный подъем, Обри, придвинувшись ближе к окну, протерла кулачком запотевшее стекло и взглянула вверх. Замок, видневшийся на вершине, мог бы вдохновить миссис Редклиф на создание одного из самых жутких романов, и на самом деле не хватало только стаи воронов, взмывающих вверх к черному облаку на свинцовом небе.

Эта мысль снова оживила в памяти мрачную легенду о Уолрейфене, и Обри, вздрогнув, отвернулась от окна. Кучер направил лошадей в следующий поворот, и плохо пружинящий экипаж, внутри которого стоял кислый запах отсыревшей кожи и гниющего дерева, покачнулся, а его колеса провалились в грязь по самые оси. Обри не хотелось провести в замке, словно в заточении, следующие десять лет жизни, и, безусловно, она не хотела везти ребенка в такое мрачное место. С противоположного сиденья на Обри широко раскрытыми глазами смотрел Айан; он был очень бледен. О чем она думала, увозя пятилетнего ребенка в неизвестность? Переутомление, несомненно, только ухудшит его состояние. Конечно, кто-нибудь мог бы...