Андрей Воронов-Оренбургский - Когда оживают легенды

– Да, черт возьми, но я…

Договорить бродяге не удалось: шериф тугим пинком отбросил его к выходу. По кубарем выломился из дверей, прочакал хребтом по всем ступенькам крыльца и жабой хлопнулся о землю. Ползком, на карачках, с опаской поглядывая на вышедшего следом шерифа, он отгреб в сторону. Младший Паркер, потирая суставы пальцев, низким голосом прогудел:

– Учти, шулерская рожа: попадешься еще раз – упеку за решетку! И передай это своему дружку Диззи… Я доберусь до этой падали, если он сам не явится ко мне как мужчина к мужчине. На, держи! – он бросил шулеру разряженные ремингтоны и вернулся в салун.

Придерживая дрожащей рукой разбитую скулу, захлебываясь руганью, от которой святой отец местного прихода на сутки потерял бы дар речи, Опоссум поднял револьверы и валяющуюся в пыли шляпу.

– Скажи на милость, “шулерская рожа”! Сучье дерьмо! Ходить мне без скальпа, если я не отыграюсь на тебе, сопляк… – он нахлобучил стетсон 54 и, приволакивая ногу, направился к коновязи.

Из салуна вразнобой доносилось:

– Ловко вы его проучили, шериф! А главное вовремя… Кто знает, что у этой сволочи на уме? Эти подонки умеют затягивать петлю на шее…

– За вашего сына, мистер Адамс!

Дружно звякнули стаканы. Кто-то нервно и с запозданием крикнул “браво!” и рухнул под стол.

Роджер втянул ноздрями нестерпимо спертый, прогорклый воздух, небрежно махнул рукой:

– Я не заслуживаю вашей благодарности. Это моя работа и долг,– он улыбнулся.– Проверьте лучше свои карманы, джентльмены. И не советую развешивать уши: в Рок-Тауне полно проходимцев. Я удивляюсь всякий раз глупости наших горожан, отец,– Роджер помог старику перенести из подсобки новый ящик с дешевым виски.– Похоже, когда они пропускают стаканчик-другой и дело доходит до карт, люди становятся полными кретинами, ты уж поверь мне как бывшему игроку. Неужели они рассчитывают на честную игру? Я уже сто раз говорил: существует тысяча способов надуть их, но это не отбивает охоту садиться за стол с шулерами типа Опоссума и добровольно прощаться с последним центом…

– Это жизнь, сынок,– бармен принялся протирать полотенцем бутылки.– Брось, их не исправить. Что толку, если ты в очередной раз объяснишь им, что такое “жучок”, “глаз черноногого” или “зеркало”, “читатель по взаимной любви” или “сдача второй”?.. 55 Знаешь, малыш, девяносто из ста играющих в карты или садящихся за рулетку за всю свою жизнь так и не выучились правильно оценивать шансы. Это дает проходимцам верное преимущество. Если уж они умеют правильно оценивать вероятность того, что в прикупе придет нужная карта или что он наберет нужные очки, то будь уверен, он всегда оставит в дураках доверчивого осла с пилорамы или шахты… Эти псы карточного дела чуют прибыль издалека и, уж если оно сулит верный барыш, действуют быстро, напористо и ловко.

Разговор оборвался. Каждый думал о чем-то своем. Адамс первый нарушил затянувшуюся паузу:

– А вообще-то грустно, сынок, стало у нас… И верно заметил этот мерзавец По, что по-настоящему шуст-рые ребята давно покинули эту дыру… Кто отправился дальше на Запад, как бродяга Кристофер 56 , а кого уж и нет, как Буна… 57 Ты только погляди, кто живет сейчас здесь… Почти одни старики да работяги по найму… Нет, Роджер, здесь никто не живет в старости, люди как призраки уходят Бог знает куда… И кто знает, может, и наш городок превратится когда-нибудь в призрак…

– Не стоит так грустно,– в тоне Роджера прозвучало хмурое недовольство, хотя внешне он остался невозмутим, как и прежде.– Разве Рэлли Мэдиссон даст возможность захиреть своему делу? Этот салун – золотое дно…

– Теперь уж медное, сынок. Но посмотрим, посмотрим… Ты бы присмотрел за нашим “гостем”,– голос Адамса стал напряженней и тише… – Как бы что…

– Там всё в порядке, отец,– Роджер участливо положил тяжелую руку на его плечо и тепло улыбнулся.—Ладно, пройдусь, мне еще с нашей красавицей надо поговорить,– шериф кивнул в сторону Дженни и добавил: —Вот ведь наша семейная головная боль.

Пройдя вдоль стойки, в конце которой его сестрица присела на табурет отдохнуть, шериф мгновенно стер улыбку с лица:

– Послушай, он опять был здесь?

Дженни поджала губы: в тоне вопроса игривости не было – одна злость и ненависть.

– А тебе-то что? – она по-хозяйски уперла руки в боки.

– Заткнись, маленькая потаскушка! – брат едва сдерживался.

– Почему маленькая?

Роджер сыграл желваками: