Вероника Черниенко - Возвращение Морроу

Виктория пропустила мимо ушей последние слова.

– С другой стороны пансиону не выгодно вышвыривать нас просто так, управляющий надеется получить хоть какую- то сумму за каждую из нас.

– Всё равно никто не будет заботиться о нашем будущем, интересна лишь эта сумма, а не наши жизни. Никто не может гарантировать, что будущие хозяева не извращенцы или садисты, с таким же успехом кого-то и в бордель упекут, – внедрилась в разговор Оксана, начав как всегда с пессимистической ноты.

– Да прекрати ты грызть ногти!– крикнула на неё Лена

– Да, тебе ещё два года осталось… ты самая старшая, а слушать никого не хочешь. Тебя это в первую очередь касается.

– Я всех слышу. А что сделать могу? С каждым может что- то случиться. А тебе я только сказала не грызть ногти и всё!

– Не издевайтесь над ней она слабее нас, мы должны держаться вместе и попробовать помочь той из нас, которая не получит письма.

– Виктория, скажи, а ты что последнюю книгу о приключениях прочитала? Да уж если в наши жизни до сих пор не врывалась сказка, то скорее всего так и будет.

– В наши пока нет, но я так хочу верить Тая, верить! Видите как повезло Кати.

Тая только фыркнула на слова Оксаны, закатив при этом глаза.

На этой огорчающей ноте разговор был окончен. Все злились, а я держалась в стороне от бурных бессмысленных обсуждений. Я думала о том, что уже второй день не вижу «кудряшку». Мы продолжали общаться выдуманными прозвищами, теперь я переживала, что мы из-за этого можем забыть свои настоящие имена и потерять друг друга, когда выпустимся из пансиона. Я горела желанием рассказать ей о случившемся, но было уже нельзя, режим.

Время шло.

Мы взрослели, менялось наше восприятие, появлялись новые проблемы, а старые становились ещё не сносней. Нас охватило ликование, когда старшая «надзирательница» ушла из пансиона, ей было за шестьдесят, характер отвратителен, строжайшая дисциплина, отбой и завтрак по расписанию, плетей столько, сколько выдержишь до обморока правда за дело, сырой подвал за не послушание. Радости не было границ, нас теперь стали отпускать гулять подальше. Подле пансиона была лесосека и речка, какое же было удовольствие купаться в реке, ныряя с помоста! Мы вкусили свободу и потеряли чувство контроля над своими судьбами. У нас отобрали то, что принадлежало нам, а теперь, выдают мелкими порциями. И мы прыгаем, как дети от радости, принимая своё за дары. Всё обман, иллюзия! Всё во что мы верим, кто-то хочет использовать в своих интересах. Всегда есть кто- то, кто стоит за твоей спиной и ждет, пока ты дашь слабину, чтобы разбить, уничтожить, осквернить. Кто-то хочет всегда подменить ценности, выдать придуманное им за правду, поймать тебя в ловушку. Не это ли происки дьявола? Он есть, или это люди оправдывают мифом о дьяволе своё зло? Да, я стала взрослее, я поняла, что такое плоть, я стала чувствовать её.

Лена вернулась с речки поздно, уже было темно и холодно. Она была в ссадинах и не поднимая глаз ушла в душевую мельком сказав, что упала зацепившись за корягу. Каждый день мы и другие девушки отдыхали у реки и не видели никаких коряг. Никто не придал значения ни этому, ни её виду. Спутанные грязные волосы, рука поджата к груди, у меня слишком негативное восприятие реальности, но здесь явно что- то не так.

– Идем на речку Лен, – позвала Тая в воскресное утро, когда ещё остальные девушки спали.

– Нет.

– Вставай лежебока!

– Отвяжитесь!

– Заболела что ли? – спросила сонная Виктория

– Да уже сутки вылёживает, может врача позвать?– забеспокоилась Тая.

– Я предлагала, но она отказывается напрочь, – сказала Оксана с зубной щёткой за щекой и пошла в умывальню. Все девушки оделись и взяв метлы пошли на построение, сегодня они должны были убирать храм. Дело было в численности, по трое с комнаты, поэтому Лену любезно подменила Оксана.

Лена вновь заснула, я подошла ближе и увидела синяки на запястье. Ночная рубашка еле прикрывала грудь, пока никого в комнате не было, я заглянула в расстегнутый вырез. Её пышную грудь портил фиолетовый синяк, она открыла глаза и резко запахнулась, испуганно глядя на меня. Я не знала что делать, и выбежала из комнаты, я никому ничего не сказала. Через несколько дней всё наладилось, будто ничего и не было. Лена разговаривала, как и прежде, смеялась, но косо посматривала на меня. Она возненавидела меня за те мысли, которые она распознала в моих глазах. Наступил момент, когда избежать столкновения с ней было уже не возможно. В душевой кроме нас никого не осталось. Я была последней по причине своей медлительности, а Лена вероятно только пришла.