Александр Пензенский - Улыбки уличных Джоконд

– Капитан Нейман, – шутливо отсалютовала Зина.

– Пока лишь штурман, фройляйн Левина. – Молодой человек тронул пальцами поля шляпы. Видно было, что фразы эти звучат уже не в первый раз, служа дополнением к обычному приветствию.

Еще раз поклонившись, Николай Владимирович развернулся и стал протискиваться к выходу, а Зина заняла его место перед прилавком.

После недолгого изучения ассортимента ткнула рукой с платочком понравившийся ей кусок и снова зажала носик. Мясник одобрительно кивнул, ловко отхватил от указанного ей телячьего отруба почти половину, фунта этак на три, и обернул в коричневую бумагу. Не спрашивая согласия, моментально свернул из другого листа кулек и закинул туда круг домашней колбасы.

– На пробу, Зинаида Ильинична, в угощение.

– Балуете вы меня, Тихон Савельевич. – Улыбнувшись, Зина присела в книксене, а мясник радушно расплылся в ответной улыбке. Эта церемония повторялась во время каждой их встречи, добавляя к Зининому столу то копченую грудинку, то кровяную колбасу, то малосоленую ветчину.

Мальчик – племянник того самого мясника – подхватил свертки и рысью выбежал на Разъезжую. Можно было не сомневаться, что покупки окажутся в квартире Маршала на Мойке много быстрее, нежели туда вернется сама Зина. Ее бережливости предстояло тяжелое испытание ценами Гостиного Двора.

Потерянное время было наверстано в полусумасшедшей гонке на извозчике через весь город, поэтому до Гостиного Зина решила добираться более экономным способом – села на конку, цокающую в сторону Николаевского вокзала, а затем планировала переменить ее на трамвай на Знаменской площади. Оглядываясь в ожидании по сторонам, Зина заметила знакомого из мясных рядов, приветливо махнула ему платком, но тот, похоже, не заметил ее жеста. Тренькнул подкативший вагон и увез девушку вверх по Невскому.

Постучавшись в дверь кабинета Филиппова и не дождавшись ответа, Константин Павлович подергал ручку, убедился, что замок заперт, и направился к дежурному. Тот переадресовал визитера в подвал во владения доктора, но на лестнице Маршал столкнулся с Владимиром Гавриловичем. Начальник был так же бледен, как и вчера утром на набережной при осмотре тела, да еще вдобавок под глазами залегли синеватые тени. После обоюдных приветствий Филиппов взял Константина Павловича под локоть и повел не к своему кабинету, а к выходу из здания.

– Давайте на воздухе покурим, что-то мне не по себе от этаких зверств, – раскрывая портсигар, пробормотал Владимир Гаврилович.

Маршал понимающе кивнул, поднес шефу зажженную спичку и закурил сам. Они неспешно двинулись вдоль изгибающегося дугой канала в сторону Никольской церкви.

– Новости? Версии? – Константин Павлович непроизвольно поежился от плеска воды в канале – ему вспомнился ночной кошмар.

– Новости будут чуть позже – Павел Евгеньевич обещал закончить отчет в течение часа. Ну а что касается версий, то тут полный крах. Конечно, в первую голову напрашивается ссора с «котом». Но барышня не из «уличных», ремеслом своим занималась вполне легально, регулярно посещала доктора, отмечалась в участке – Аркадий Дмитриевич ее вспомнил. И, как говорят ее товарки, обходилась без услуг сутенера. Банальное ограбление, само собой, тоже не стоит вовсе уж отметать, но думается мне, что для отнятия у несчастной кошелька хватило бы простых угроз, без наличествующего изуверства. Тем не менее денег при ней мы не нашли. Ну и последнее – Аркадий Дмитриевич Иноверцев уже телефонировал утром из Рождественской. Они там с вечера опрашивают всех своих… подопечных. И уже есть приметы одного господина.

Филиппов и Маршал остановились, пропуская ползущую с Харламова моста конку – лошадь смиренно тащила полупустой вагон, время от времени охаживая себя по лоснящемуся крупу хвостом и дергая черными бархатными ушами. Редкие пассажиры отгородились от окружающего мира газетными листками, в которых наверняка уже в красках было описано вчерашнее убийство со всеми сопутствующими шпильками в адрес петербургской полиции.

Владимир Гаврилович открыл было рот, чтобы продолжить, но его снова прервали – на этот раз колокола Никольского собора. Константин Павлович вздрогнул – очень уж происходящее напоминало ночное видение. Он опасливо покосился в сторону воды, боясь увидеть там воплощение своего сна, но, по счастью, единственной утопленницей оказалась плывущая почти посередине канала бутылка из-под «казенной».