Марта Таро - Девушка с глазами львицы

– Неправда это, – презрительно отозвалась Орлова. – Ничего ты им не сделала. Кто ты такая? Прислуга и есть!

От такой наглости Заира аж поперхнулась. Желание доказать всем, что эта барыня лжёт, захлестнуло старуху, и её понесло:

– Все думали, что Коста случайно к нам в Пересветово приехал. Как бы не так – я с оказией передала ему известие, что умираю, хочу проститься и подарить то, что нажила. Он поверил и прискакал. А я к его приезду готовилась, траву Саломее в питье добавляла, чтобы та с ума сходила по мужикам. Тут Коста ей и сгодился. Пусть он потом уехал, да и бог с ним, он внука мне оставил. Я Вано с малых лет растила и подучивала так, как мне нужно: пела ему каждый день, что он – мужчина, значит, царь и бог, и так научилась ему нужные мысли в его тупую башку вкладывать, что он поступал лишь так, как хотела я. Это я убедила Саломею, что Вано – вылитая она, а Серафим ни на что не годен. Мне надо было, чтобы всё Вано отошло, а потом я бы уж свою долю забрала.

– Как же ты собиралась получить наследство? – удивился Печерский, – ведь вы с Вано не считаетесь роднёй, тот числится моим братом. Да и мать его жива – на Кавказе обретается, да и сам он когда-нибудь вернётся.

– Пока они чухаться будут, я заявлю, что Саломея – моя племянница, а Вано – внучатый племянник. Объеду по очереди все дома и имения, скажу, что хочу защищать интересы родных, раз те в отъезде. Пока суд да дело, много чего можно прибрать к рукам. Все считают, что серебряная ложка мало стоит. А когда таких ложек пять сотен? – хрипло засмеялась Заира. – Вано ещё приползёт ко мне, будет просить его наследником сделать, вот тогда я всё ему и припомню.

Преступница замолчала, а фрейлина напомнила Печерскому:

– Пора передавать её полиции.

– Да сейчас уже, наверно, городовые появятся, – отозвался Печерский. – Я, как понял, что меня обманули, так, пока сюда бежал, местным мужикам крикнул, чтобы за полицией послали.

Подтверждая его слова, на крыльце загрохотали сапоги, а следом появились двое городовых. Один из них обратился к Печерскому:

– Что случилось, сударь?

Михаил рассказал. Потом фрейлине и Печерским ещё пришлось давать показания в участке, затем молодожёны проводили Орлову в дом её кузины, так что в свой флигель они добрались глубоко за полночь.

В маленькой старомодной гостиной Михаил налил себе полстакана анисовой и залпом выпил. После всего случившегося он уже был не рад, что затеял сегодняшнее испытание. Граф уже собрался повиниться, но жена опередила его:

– Ты всё сделал правильно. Лучше знать правду, чем прятаться от неё.

– Так ты, действительно, Лиза Черкасская?

К его удивлению, жена на вопрос ответила вопросом:

– Ты хочешь узнать всё?

Конечно же, Михаил хотел!

Михаил приготовился слушать, но жена молчала. Боялась говорить?.. Неужто воспоминания так тяжки?.. Но вот она, будто проснувшись, зябко поёжилась и предупредила:

– Это будет грустная история!

– Что ж, в жизни всякое бывает, – отозвался Михаил.

– И я ещё не знаю, какой у неё будет конец…

Сейчас у жены было лицо маленькой девочки, не знающей, как поступить. Куда исчезла гордая примадонна? Рядом с Михаилом, утонув в истёртом парчовом кресле, сидела прелестная гадалка с английского маскарада. Граф с нежностью предложил:

– Попробуй начать с начала.

Жена кивнула, соглашаясь, и наконец-то решилась:

– Раз ты дружишь с Алексеем, то наверняка знаешь о Черкасских всё.

– Ну, я бы так не сказал, – отозвался Михаил. – Только в общих чертах, но то, что княжна Лиза погибла при пожаре в Лондоне, мне известно.

– Хорошо, пусть так, – нетерпеливо перебила Кассандра. – Я просто не буду останавливаться на том, что ты и так знаешь: Алексей – старший брат, он – от первого брака отца, мы – четыре сестры – от второго. Елена и Долли старше меня, а Ольга младше. Все мои сестры – красивые и умные, но обычные девушки, а мне – единственной из семьи – достался тяжкий дар, о котором ты уже знаешь. Такой же был у моей прабабки. Я не знала, что мне с этим делать. Не так-то легко жить, когда ты слышишь тайные мысли людей, а когда эти мысли к тому же греховны или преступны – совсем беда. Но самым печальным было то, что мне не верили. Даже моя Долли – самый близкий человек на свете – сочла меня сумасшедшей.

– Но ведь она потом поняла свою ошибку?

– Да, но чего нам всем это стоило! Там такое творилось – вспоминать страшно. Пришлось даже уехать из имения в Москву. Тогда-то я и стала помогать восстановлению Ивановского монастыря. Иконописцы из лавры поселились в нашем доме. Один из них – брат Киприан – помог мне справиться с моими страхами. Я часами сидела в уголке, глядя на его работу. Это ему я обязана тем, что и впрямь не сошла с ума. Ты ведь даже не представляешь, что значит быть не такой, как все. Нелегко знать, что ты одна-одинёшенька, и других таких людей вокруг нет и не будет. Ну а когда тебе не исполнилось даже семнадцати – это просто невыносимо.