Марта Таро - Бомба для графини

– Да, но нужно только замкнуть спуск в шахту. Кладовки и сараи уже заперты, завтра здесь никого не будет, все работают в поле.

– Оставьте мне ключи, а сами езжайте отдыхать, – предложил Платон. – Я спущусь за Верой и помогу ей, а потом мы вместе вернёмся в Хвастовичи. Когда своих коней забирать будете, Гермеса привяжите, пожалуйста, рядом с Ночкой.

– Хорошо, – метнув выразительный взгляд на Татаринова, с готовностью согласилась Марфа. Управляющий тоже сообразил, что к чему. Он тут же забрал из рук князя повод и повёл Гермеса к коновязи. Платон уточнил у Марфы:

– Фонарь там есть?

– Даже два: большой – на шесть свечей – внизу в первой камере у лестницы стоит, а ручной Вера Александровна с собой взяла.

Платон подошёл к жерлу шахты. Теперь вход в неё был защищён высоким навесом, всю землю вокруг забрали дощатым настилом, а в тёмную глубину убегала крепкая лестница с перилами из тонкого бруса.

– Умница моя, – пробормотал Платон. Деловой хваткой жены он откровенно гордился.

Горчаков спустился вниз. Тяжелый кованый фонарь у подножья лестницы освещал большую камеру с сероватыми стенами. Три туннеля, как чёрные кляксы, распахнули свои зевы в разных её концах. Платон вгляделся во тьму – искал огонек фонаря, однако не преуспел.

– Велл!.. – закричал он. – Ты где?

Из левого туннеля донесся лай собаки. Ну, хоть что-то…

Вынув из большого фонаря одну свечу, Платон шагнул к левому туннелю и вдруг почувствовал под ногой что-то мягкое. Он пригляделся. У стены лежал кусок жареного цыпленка. Две толстенькие ножки и остаток хребта расплющились под его сапогом, а верхней части у цыплёнка не было.

«Ричи откусил», – определил Платон и улыбнулся. Хотя, если честно, это было странно. Кто же в шахте жареными цыплятами разбрасывается? Явно не мужики!

Горчаков уже хотел свернуть в туннель, когда над его головой что-то зашипело, а потом затрещало. Платон поднял голову и ужаснулся: выскочив из туннеля и огибая камеру с двух сторон, вдоль потолка змеились струи огня. Пламя искрило и плевалось. Такое Платон видел не раз, да только это всегда было на войне. Так по запалу к пороховым зарядам бежал огонь.

– Кто здесь? – раздался голос жены, она оказалась совсем рядом.

– Велл, беги! – закричал Платон и кинулся в туннель.

Свеча в фонаре подсвечивала силуэт идущей ему навстречу женщины. Та вела на поводке голенастую собаку. Платону показалось, что он в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние. Он вырвал поводок из рук жены и, крепко сжав её ладонь, кинулся бежать.

– Ричи, за мной! – крикнул он на ходу, очень надеясь на сообразительность собаки.

Платон так и не понял, сколько времени они неслись в темноту – может, мгновение, а может быть, минуту. Одно он знал точно, что ещё никогда его не сковывал такой ужас. Когда за их спинами раздался страшный грохот, а с потолка посыпались куски соли, он толкнул жену на пол и, упав сверху, закрыл её своим телом. Последним, что он увидел, был выпавший из руки Веры маленький фонарь. Потом что-то ударило Платона по голове, и на него рухнула безмолвная тьма.

Платону не нравилось это полотенце. Он вытирал лицо, а полотенце оказалось мокрым.

«Что за ерунда?» – рассердился он, пытаясь выбросить мерзкую тряпку, но та вновь оказалась на его лбу.

Платон открыл глаза и поразился – кругом была черно. Он не успел понять, где находится, как мокрая тряпка вновь скользнула по его лицу, но теперь он уловил и частое дыхание. Собака! Ричи! Горчаков мгновенно вспомнил всё, что случилось, и ужаснулся. Он лежал на теле жены, и оно было до странности вялым. Платон попытался встать, не потревожив Веру, и, когда поднялся, понял, что темнота уже не так непроглядна. Рядом на полу лежал почти засыпанный фонарь, но свеча за его стеклом ещё горела. Платон поднял фонарь, склонился над женой. Вера лежала на боку, как-то странно подвернув под себя одну ногу. Неужели сломала? Платон быстро ощупал шею, руки и ноги жены. Всё оказалось целым. Он осторожно положил Веру на спину и с надеждой вгляделся в её лицо.

– Велл, очнись! Ну пожалуйста! – взмолился он.

Перемазанный пылью Ричи высунулся из-под его руки и лизнул свою хозяйку в лицо.

– Фу, – прошептала Вера, отворачиваясь от собачьей ласки.

Платон приподнял жену за плечи и попросил:

– Посмотри на меня, милая.

Вера послушно открыла глаза и прошептала:

– Платон?

– Да, это я… Попробуй встать. Я помогу тебе.