Николай Свечин - Скрытые улики. Сборник исторических детективных рассказов

– А! – сказал Фогель останавливаясь и пристально глядя на Грюбера. – Вы здесь.

– И вы здесь, – ответил Михаил Антонович, знавший барона по клубу, но шапочно.

Фогель медленно разделся, не отрывая взгляда от Грюбера. Михаил Антонович отвел глаза и пожал плечами.

– Что это вы так на меня глядите? – спросил он небрежно.

Фогель подошел к столу и хотел сесть напротив Грюбера, но тут подскочил Печенькин и отодвинул соседний стул.

– Прошу вас! Вот и местечко! Садимся, господа, сейчас подадут напитки! Напитки, господа!

Полковник неожиданно резво поднялся с дивана и подсел к столу. Стул напротив Грюбера оставался свободным – сюда должен был сесть Печенькин в роли банкомета.

Лавр Петрович снова вышел из комнаты. Фогель продолжал сверлить взглядом Михаила Антоновича.

– Что? – не выдержал тот.

– Ничего, – ответил тихо барон. – Рассматриваю вас. Раньше видел только мельком, а вот теперь судьба свела. Занятная штука – судьба. Вы не находите!

Грюбер подумал о своем и кивнул.

Тут вернулся Печенькин, замер у двери, а в проем вошла молоденькая девушка с подносом в руках. На подносе стояло несколько бутылок и бокалы, но Грюбер даже не обратил на них внимания.

У нее было круглое детское личико, пухлые, как будто искусанные губы. Глаза она опустила, но только подчеркнула тем самым светлые пушистые ресницы. Волосы цвета пшеничного золота были заплетены в две косы и уложены, как у немецких крестьянок. Да и одета она была под стать – как буколическая пастушка из оперы. Тонкая, с небольшой, но высокой грудью, подхваченной лифом, она стояла в дверях, как будто не решаясь войти.

– Верочка, ну что же ты! – громко сказал Лавр Петрович. – Господа ждут! Входи, поставь на стол. Вон туда! – Он указал на край стола, где сидел Грюбер.

Девушка повиновалась. Держа тяжелый поднос тонкими руками с длинными худенькими пальчиками, она подошла совсем близко к Грюберу и наклонилась над столом. Он почувствовал свежий запах душистого мыла с тонким оттенком нежной девичьей кожи. Михаил Антонович как завороженный глядел на шею и маленькое ухо девочки, оказавшиеся прямо перед его глазами. Голос Печенькина он воспринимал так, будто тот сидел за сто верст от него.

– Вы вчера пили кюммель, Михаил Антонович! Не желаете ли сейчас?

И тут девушка повернула свое лицо к Грюберу и посмотрела на него испуганным взглядом. «Да! – взорвалось у него в голове. – Да, я хочу! Я хочу! Я хочу видеть эти широко раскрытые серые глаза прямо перед моими! Я хочу эти волосы, растрепанные по подушке! Я хочу эти губы, которые еще никого не целовали… кроме… кроме младшей сестры!»

Грюбер, не помня себя, схватил девушку за руку, заставив ее от внезапной боли открыть рот и дернуться.

– Кюммеля, – прохрипел он.

– Ну, господин хороший, пустите девчонку-то! – услышал он бас полковника. – Разольет же!

Но Вера сама вдруг с силой вырвала руку и отошла. Грюбер не отрываясь смотрел, как она разливает из разных бутылок напитки для казака и барона. Печенькин пить отказался – он уже с треском распечатывал вторую колоду карт.

– Нуте-с, – сказал Лавр Петрович, – начнем благословясь! Пожалуй, по красненькой?

Игроки положили на стол каждый по десятирублевой банкноте.

Печенькин сдал по пять карт игрокам, отложил колоду и положил перед собой на стол вторую из распечатанных.

– Сносим фоски.

Игроки просмотрели свои карты, и каждый откинул по четыре из пяти, оставив себе только одну. После этого Лавр Петрович стал раскладывать карты из второй колоды в две стопки.

– Моя! – вдруг рыкнул полковник и выбросил на стол даму червей. Точно такая же только что легла в правую стопку карт банкомета.

– Первый фарт! – уважительно сказал Печенькин.

Казак сгреб жилистой ладонью три червонца, одну бумажку выбросил на середину стола и поманил пальцем девушку, стоявшую в углу у дивана.

– Ну-ка, красавица, поди сюда!

Вера подошла.

– Видишь, ты мне удачу принесла. Ну-ка! Поцелуй меня, чтобы и дальше везло!

Михаил Антонович с возмущением увидел, как девушка покорно наклонилась к бороде казака и легонько прикоснулась к ней губами. И в ту же минуту она бросила на Грюбера короткий и, как ему показалось, насмешливый взгляд.

Печенькин снова сдавал карты. Грюбер посмотрел на большие пальцы его рук, ожидая условленного сигнала, но потом вспомнил, что первые две партии они договорились проиграть. Поэтому он скидывал свои лишние карты, даже не глядя в них. Второй банк ушел Фогелю. Фогель не сказал ни слова, оставив в банке два билета.