Юлия Ли - Поезд на Ленинград

Таким Тесеем Лиде виделся сначала Рыков. Он так отважно отстаивал на съездах новую экономическую политику… Каково же было ее разочарование, когда он вдруг прилюдно отказался от своих идей и пал на колени перед Сталиным – этим тихим, усатым кротом, который все более и более принимал облик мифического чудовища, коего так боялась Лида, который будто бы подражал реформам Суллы. Она слушала то, что говорилось на партсобраниях, и ужасалась.

Хотелось вскочить, кричать… Но Виноградов успел ее познакомить с деятельностью еще одного революционера, ставшего отчего-то подпольным. Тесеем мог бы стать Троцкий! Вот кому бы взять бразды правления, вот кто тонко понимает, как развиваться молодой стране в условиях голода, дефицита, разрухи. Ведь он стоял у самых истоков революции, он ее выковал. Но беда в том, что он изгнан и вынужден вести борьбу откуда-то из зарубежья. Его место занял тихий узурпатор Коба с кротовьей мордой…

Виноградов уверял, что Троцкому просто нужно помочь вернуться. И Лида стала тем тайным солдатом, который делал свое маленькое, невидимое дело, она стала пчелой-преступницей – уничтожала сторонников Сталина, заражая их разными бактериями – стафилококком, стрептококком, сифилисом и тифом, вводила провоцирующие инфаркт или инсульт вещества. Делала это очень тонко, умело, незаметно уже несколько лет подряд, не вполне отдавая себе отчет, какую гигантскую работу по зачистке проводит почти в одиночку. И только когда до нее это дошло, она поняла, что в ее власти уничтожить самого Минотавра, что она не просто пчела-преступница, она и есть Тесей!

Она вернет своему мужу и себе Родину, восстановит нарушенный баланс в их новом обществе. Она даст своему сыну действительно светлое будущее!

Даня все стоял под дверью и слушал ее, позабыв дышать. Слова заглушали громкие удары сердца. Он вдохнул и шумно выдохнул. Испугался – мог быть услышанным, отошел от двери, взявшись за стену. Прийти в себя смог только потому, что дверь распахнулась, и он поспешно сделал вид, что только что явился.

Лида первую минуту смущенно поглядывала на него, когда он пожимал руку Виноградову. Но Даня тоже не был лыком шит, долгая служба во вражеском лагере сделала его умелым конспиратором, он быстро смахнул с лица недоумение и тревогу, нацепив маску простого партийного работника – бодрого, решительного, всегда готового, изобразив ту марионетку с тупой улыбкой до ушей, какой был всегда и везде – дома, на работе, в общении с друзьями, в любви и даже, наверное, во сне.

Лида сразу поняла, что он уже давно стоит и слушает. Это она захлопнула дверь, когда Виноградов обратил внимание, что в тишине коридора слышны чьи-то приближающиеся шаги. Дверь она закрыла, но осталась стоять в трех шагах, делая вид, будто так озабочена разговором, что позабыла об осторожности. И говорила нарочно громко. Пусть слышит! Пусть знает, что она готова на все, чтобы их сын рос в свободной стране. Она жаждала вернуться в Грузию, мечтала, чтобы мальчик их закончил Кутаисскую классическую гимназию, которую ныне закрыли. В ней, между прочим, учился поэт Владимир Маяковский, гордо звавший себя «почти грузин», который сегодня водит дружбу с чекистами и называет их «нашей диктатуры сжатый кулак». Лида знала, как мужу хотелось увидеть родной Кутаиси, оставить большую и важную должность, которую он занимал и которой тяготился, нес, как крест, навязанный ему даже не партией, а его братом-подпольщиком. Лида прекрасно знала – прочла в его дневниках, что Даня был надежнейшим связующим звеном центра с грузинской оппозицией и с национальным правительством в изгнании. Годы он был вынужден жить, лишь беспомощно наблюдая издалека зыбкое становление независимости его родины, а теперь трагическую ее погибель…

Тогда Лида и собралась приступить к решительному действию, тогда-то и подумала, что готова поразить Минотавра. Но как о таком сообщишь мужу? Женщина ведь существо слабое, глупое, она не имеет права лезть в политику, она же в этом совершенно ничего не смыслит и только бы все испортила. Так думал о ней Даня. Узнай он, что жене известно обо всех его чаяниях и намерениях, сошел бы с ума. Приходилось врать, юлить, делать вид, что ее интересуют тряпки. Но довольно! Теперь пусть знает, что и она рискует, что цель у них одна, пусть знает, что и она хочет видеть Грузию свободной от большевистских оккупантов, жить в Кутаиси. Она не просто женщина, а боец… Пусть знает! Пусть слышит каждое ее слово…