Иван Погонин - Круг замкнулся

– Господин Кунцевич? – громогласно поинтересовался полициант.

– Да, – растерянно согласился титулярный советник.

– Городской пристав Трубецкой. Вынужден вам сообщить, что вы арестованы по подозрению в убийстве вдовы отставного гвардии корнета госпожи Кошельковой. Прошу следовать за мной.

Мечислав Николаевич опешил:

– Кошельковой? Позвольте, я не имею чести…

– Ну не надо, не надо отрицать очевидных фактов. Вас половина города вчера видела вместе.

– Боже мой! Вы про Наталью Романовну? Она убита? Не может быть!

– Собирайтесь, милостивый государь, а пока вы собираетесь, мы проведем в вашем номере обыск.

– Да, но мне надобно переодеться. Не могли бы вы выйти?

– Ни в коем случае. Извольте пройти за ширму.

– Удалите хотя бы ваших спутников. Я на вас не нападу.

Пристав окинул взглядом фигуру собеседника и усмехнулся.

– Господа! – обратился он к пришедшим вместе с ним людям, – потрудитесь обождать нас в коридоре.

– Итак, вы утверждаете, что когда ушли от госпожи Кошельковой, она находилась в добром здравии?

– Утверждаю.

– А как же в ее прекрасной головке появилась дырка от пули?

– Понятия не имею.

– Значит, убили ее не вы?

– Нет, не я. Зачем мне ее убивать?

– Ну, причины могут быть самые разные – ссора, ревность, корысть…

– Да я только вчера с ней познакомился, какая ревность, какая корысть?! У нее что, что-то пропало?

Пристав на вопрос не ответил, а задал вопрос сам:

– Вы к нам зачем пожаловали?

– Наследство оформлять. Брат у меня умер, Казимир Николаевич Кунцевич. Вы же наверняка его знали.

– Знавал, знавал вашего братца. Доставил он мне хлопот.

– Это каких же?

– А то вы не знаете! Братец ваш первым красным заводилой в городе был. Во всех сборищах, во всех манифестациях – в первом ряду. Эх, были бы нонче другие времена, давно бы он у меня уехал соболей пасти.

– Больше он вас не обеспокоит.

Пристав промолчал, потом спросил:

– Значит, наследство. Велико ли оно?

– Дом с мезонином и два осминника земли с садом.

– Неплохо. А позвольте вас спросить, почему вы на гостиницу потратились, а не в унаследованном доме остановились?

– Я, знаете ли, привык жить с определенным комфортом. А дом стоит несколько месяцев нетопленным, прислуги там нет, ну не стану же я сам печку топить и завтрак себе готовить?

– Понятно-с. И что с домом собираетесь делать – продавать или сами жить станете?

– Хотел продать.

– А может быть…

Кунцевич так и не узнал, что ему хотел предложить пристав, так как дверь открылась и в кабинет стремительно вошли два человека – седовласый, пожилой, грузный мужчина в форме исправника и судейский чиновник лет тридцати пяти, в очках в золотой оправе.

Пристав вскочил.

– Ну, как продвигается дознание, Василий Николаевич? – обратился к нему исправник. – Надеюсь, вам уже удалось довести господина Кунцевича до сознания?

– Никак нет-с, – с сожалением в голосе ответил Трубецкой.

– Очень хорошо.

– Не совсем вас понимаю, ваше высокоблагородие! Чего же здесь хорошего?

– А того, – вступил в разговор судейский, – что, как мы с Владимиром Силовичем выяснили, никакого преступления и не было. Вдова сама себя жизни лишила.

– Отчего же вы так решили, Андрей Сергеевич? – с ухмылкой поинтересовался пристав.

– А оттого, Василий Николаевич, – ответил вместо судейского исправник, – что надобно начальство слушаться, а не шашкой махать. Говорил я вам, чтобы вы не спешили?

– Я и не спешил. Опрос свидетелей показал…

– Опрос показал только то, что мадам Кошелькова провела ночь не одна, – перебил подчиненного начальник. – А вот осмотр места убийства показал намного больше. Господин Кунцевич, – повернулся исправник к титулярному советнику, – разрешите от лица уездного полицейского управления принести вам свои извинения за скоропалительные действия некоторых его чинов, вызванные, впрочем, исключительно служебным рвением. Вы совершенно свободны.

Мечислав Николаевич поклонился, надел котелок, снял с вешалки пальто, перекинул его через руку и направился к двери. Он взялся за ручку, постоял несколько секунд, потом обернулся и спросил:

– Господа, а не могли бы вы мне сказать, как все-таки погибла Наталья Романовна?

– Она застрелилась, – сказал судебный следователь.

– А нельзя ли поинтересоваться, на основании чего вы пришли к такому заключению?

Следователь вскинул на Кунцевича удивленный взгляд:

– А у вас, милостивый государь, есть иное мнение на сей счет? Так мы его с удовольствием выслушаем. А выслушав, решим, не погорячились ли, принеся вам извинения. Вас отпустили, так ступайте, не мешайте людям работать.