Юрий Кларов - Перстень Люцифера

— Ну, ей самой судьбой было предопределено потерять свою коллекцию картин. А из двух бед предпочтительна наименьшая.

— Меня вы убедили,— согласился Юрберг.— Что же касается графини Паниной, то, в конце концов, это ее личное дело, и пусть она сама выясняет свои взаимоотношения с большевиками.

— Совершенно справедливо, господин капитан.

— Ну что ж, у меня теперь нет сомнений, что высокая репутация шведской почты вполне ею заслужена, хотя Ковильян пока и не повешен.

— Имеется еще одна любопытная информация,— сказал Тегнер.— Бежавший из России в Ревель штабс-капитан Данилевич привез из Петрограда письмо баронессы Врангель...

— Оно, разумеется, было адресовано вам?

— Не совсем,— признался Тегнер.— Баронесса предназначала его для супруга — барона Врангеля. [7] Отец командующего белогвардейскими войсками на юге России в 1920 году генерала Врангеля — барон Н. Е. Врангель был исключительно богатым человеком. До революции он являлся председателем акционерного общества «Сименс и Гальске». Вскоре после революции эмигрировал. Его жена, мать генерала Врангеля, баронесса М. Д. Врангель, жила под чужой фамилией в Петрограде вплоть до конца 1920 года. Затем перебралась к мужу.

— Но я не сомневаюсь, что она ничего не имела бы против нашего вполне обоснованного любопытства.

— И на чем же основывается эта уверенность?

— Род Врангелей издавна связал свою судьбу со Швецией.

— Вон как?

— Да, господин капитан. Как-никак, а в 1709 году, после сражения под Полтавой шведов с русскими, на поле боя осталось 22 шведских офицера, представляющих славный род Врангелей.

— Мне остается только позавидовать вашей эрудиции,— сказал Юрберг.— Но какое отношение это письмо имеет к русским поклонникам шведской почты?

— Во-первых, баронесса подтверждает сведения относительно коллекции картин графини Паниной. Правда, она считает это случайностью, как и другие находки в тайниках Эрмитажа,— «чекистам повезло». Но это ее заблуждение объясняется отсутствием надлежащих источников информации, что вполне естественно. А во-вторых, баронесса сообщает мужу, что петроградские чекисты почему-то заинтересовались деятельностью в России в семнадцатом году анонимной американской фирмы по скупке антиквариата.

— Убедительно,— согласился капитан.— Обе дамы подтверждают вашу правоту.

Они помолчали. Потом Юрберг сказал:

— Я вам очень благодарен, Тегнер. Вы не только отстояли честь шведской почты, что уже важно само по себе, но и убедили меня, что Ковильян будет все-таки повешен.

— Расстрелян,— поправил шефа лейтенант.— В России расстреливают.

— Да, да, все забываю про эти капризы моды. Я, конечно, не ретроград, но подобного рода нововведения не одобряю. Не говоря уже о том, что виселица эффектней, она больше соответствует русским традициям и национальным вкусам. Зачем же игнорировать те особенности, из которых складывается самобытность каждого уважающего себя народа? Лишите французов их неподражаемой гильотины и неповторимых бордоских вин, и вы сможете их отличить от конголезцев только по цвету кожи. Но это так, между прочим. Расстрелы имеют свои неоспоримые преимущества, а полностью игнорировать моду, конечно, нельзя. Но по тому, что вы мне сейчас сказали, похоже, что чекисты не торопятся с арестом нашего приятеля.

— Не исключено, что он еще не приехал в Россию.

— Не исключено. И все же... У меня складывается впечатление, что петроградские чекисты не слишком стремятся ускорить события и копают достаточно глубоко. Вы не находите этого, Тегнер?

— Думаю, что вы правы, господин капитан.

Лейтенантам, конечно, не рекомендуется ни при каких обстоятельствах спорить с капитанами. Но в данном случае лейтенант Тегнер не кривил душой...

Юрберг и Тегнер не ошиблись. Действительно, операция «Перстень Люцифера» не только расширялась день ото дня, вовлекая все новых и новых людей, но и углублялась.

Баронессе Врангель нельзя было отказать в наблюдательности: да, Яровой интересовался деятельностью американской фирмы по скупке антиквариата, которая так в свое время взволновала Алексея Максимовича Горького. Недаром же в своей статье «Американские миллионы» он в июне 1917 года писал:

«Это предприятие грозит нашей стране великим опустошением, оно выносит из России массу прекрасных вещей, историческая и художественная ценность которых выше всяких миллионов. Оно вызовет к жизни темный инстинкт жадности, и возможно, что мы будем свидетелями историй, перед которыми потускнеет фантастическая история похищения из Лувра бессмертной картины Леонардо да Винчи. Мне кажется, что во избежание разврата, который обязательно будет внесен в русскую жизнь потоком долларов, во избежание расхищения национальных сокровищ страны... правительство должно немедля опубликовать акт о временном запрещении вывоза из России предметов искусства и о запрещении распродажи частных коллекций прежде, чем лица, уполномоченные правительством, не оценят национального значения подобных коллекций».