Юрий Кларов - Перстень Люцифера

Эх, народ! Ни души, ни совести — одна задница. Без порки никаких ростков нравственности. Все через розгу. Высекли — прочувствовал, осознал, понял... Быдло! Никак с немцами не сравнишь.

Немцы без всего обойдутся, им только одно нужно — порядок. А эти все норовят красного петуха пустить.

После завтрака Родзаевский выкурил папиросу, просмотрел «Киевлянина».

Начавшись, как обычно, день точно так же и продолжался. Казалось, он не сулил Родзаевскому ничего из ряда вон выходящего. День как день.

Взяв лихача (свои экипажи и лошадей он продал тогда же, когда и дом), Родзаевский поехал в Братство ревнителей православия, где должен был встретиться с маклером по недвижимому имуществу, хитрым молдаванином, с которым его третьего дня свел проныра Пацюк. Продавать недвижимость становилось все трудней и трудней. Особенно дело ухудшилось после Звенигородско-Таращанского восстания, которое летом охватило чуть ли не всю Киевскую губернию. Правда, немцы навели порядок. Но надолго ли? А теперь еще неудачи немцев на Западном фронте. Бьют тевтонов бывшие русские союзники, ох бьют! Что же дальше-то будет? Страшно даже подумать, что кайзер может с Украины войска вывести. Все в тартарары полетит!

Продавать надо. Без промедления. А попробуй продать.

Маклер был в разговоре льстив и любезен, но уклончив. Не ухватишь голыми руками, увертлив как бес. Единственно о чем он говорил достаточно определенно, это о необходимости повысить процент комиссионных. Черноусый грабитель хотел двадцать процентов с суммы сделки. И он, конечно, вырвал у Николая Викентьевича согласие на эти двадцать процентов. В нынешней ситуации не поспоришь.

Затем Родзаевский, заглянув по пути в цветочный магазин мадам Гинзбург, где ему завернули в бумагу очаровательный букет астр, поехал в театр на репетицию. Николай Викентьевич никогда не был любителем балета, но зато всегда испытывал слабость к юным балеринам, которые, как он утверждал, вызывали у него отцовские чувства. Теперь, после отъезда семьи, «отцовские чувства» у Родзаевского вызывала очаровательная Любочка Бронская из кордебалета. Фея, право, фея! Легкость, изящество, красота... И еще. У Любочки, по глубокому убеждению Жоржа Спириденко, был самый обаятельный в Киеве зад и самые красноречивые во всей Малороссии ноги. А перед такими достоинствами Бронской не устоит не только Киев, но и Париж. Что ж, Спириденко прав: обаяние покоряет города и страны. Вполне возможно, что Любочку в ближайшем будущем ждет Париж.

Из театра он отправился на Большую Владимирскую в Дворянский земельный банк. Потом заехал в Управление юго-западных железных дорог, где имел продолжительную и конфиденциальную беседу с двумя путейцами.

Вечер Николай Викентьевич тоже провел, как обычно,— в Киевском яхт-клубе, располагавшемся на Трухановом острове. Именно здесь Родзаевский предпочитал коротать свои вечера с нужными, а иногда и просто приятными ему людьми.

Клуб был гордостью киевлян. Правда, ему было далеко до Императорского яхт-клуба в Петрограде, который поражал своей чопорностью и роскошью, изысканной аристократичностью. Среди членов киевского клуба не имелось ни одного представителя царской фамилии. Но зато здесь не было и нуворишей, которых перед революцией пачками принимали в члены Петроградского яхт-клуба. Киевский же клуб был и оставался сугубо аристократическим, и его белый с синим крестом флаг, украшенный гербом города, по словам командора клуба князя Кочубея, никогда не компрометировался беспринципностью и сиволапостью.

Бильярдная киевского клуба ничуть не уступала петроградскому: великолепные шары слоновой кости, привезенные из Лондона столы, кии, вышколенные маркеры. Что же касается ресторана, то тут киевляне, по единодушному мнению киевского клуба, значительно превзошли петроградцев буквально во всем. Такого шеф-повара, как Додоныч, в Петрограде никогда не было. Маг! Волшебник! Взять хотя бы страсбургский паштет, который, как известно, приготовляется из гусиных печенок, трюфелей, шампиньонов, куриных грудок и телячьих мозгов. Ведь Додоныч, помимо прочих ингредиентов, душу в него вкладывает. Далеко петербургскому паштету до киевского! И вкус не тот, и аромат, и нежность. Без страсти делают, без полета.

А с винами в ресторане Петроградского яхт-клуба вообще поступали по-варварски.

«Каждый порядочный человек знает,— говорил как-то Кочубей,— что рейнские и иные белые вина должны подаваться к столу на десять градусов ниже комнатной температуры. Это же общеизвестно. Для красных бургондских — идеальная температура двенадцать-тринадцать градусов, для бордоских — шестнадцать-семнадцать, для шампанского — температура тающего льда. Известно? Известно. Всем, кроме петроградского Императорского яхт-клуба. Мне там ни разу не подавали вина соответствующей температуры».