Алексей Борисов - Штирлицы не нашего времени

В лучших полицейских традициях в первую очередь рассмотрим самую простую версию. Бытовую. Пушкина просто-напросто «заказали». Например, Гончаровы. Они с самого начала были против брака Пушкина с их дочерью. Отказали ему при первом сватовстве. Не особо приветствовали второе. Но деваться было некуда: род беден, соблазнить «достойного жениха» богатым приданым нет возможности, а девица уже засиделась. Пришлось довольствоваться поэтом.

Но ситуация лишь усугублялась: долги Пушкина росли астрономически, как и список его гипотетических любовных побед; он компрометировал жену и не давал ей ничего взамен, кроме своего камер-юнкерского чина, позволявшего ей появляться на высочайших балах. Возможно, кто-то из Гончаровых углядел для Наталии Николаевны более выгодную партию, перспективу; надо было только избавиться от Александра Сергеевича, вот и подрядили французского офицерика…

Заказное убийство на дуэли было довольно распространено в странах Западной Европы. Во Франции даже существовал специальный термин для обозначения человека, который провоцирует поединок и убивает на нем: «spadassin» – «шпажник». Но для России этот способ весьма нетипичен, а в XIX веке стал еще и очень ненадёжным. Кремнёвый гладкоствольный пистолет – не шпага; пуля, как верно заметил Суворов – «дура», и предсказать исход «огнестрельной» дуэли гораздо сложнее, чем поединка, в котором человек, выбравший своей профессией фехтование, должен прикончить отданного ему на заклание лоха.

Таким образом, «бытовая» версия не имеет никаких иных оснований, кроме полицейской привычки рассматривать в качестве «подозреваемых первой очереди» ближайших родственников убиенного. И она оставляет без ответа главный вопрос: а причем тут, собственно, Геккерн? Почему именно ему, а не Дантесу, Пушкин послал второй вызов на дуэль? И почему вся эта история получила даже наименование «дело Геккерна»?

Так родилась «нетрадиционная» версия дуэли. Будто между «Солнцем русской поэзии», Геккерном и Дантесом существовали запутанные гомосексуальные связи, разрешить которые без дуэли не было возможности.

Версия эта также не выдерживает критики. При всей изученности документов, воспоминаний, устных преданий той эпохи никаких свидетельств сколько-нибудь близких отношений между этими тремя людьми нет. Единственным основанием для этой версии служит очень странная история усыновления Геккерном Дантеса. История настолько странная, что возможно, она-то и таит в себе разгадку всего произошедшего, в том числе смерти Пушкина.

Каноническая версия гласит, что, когда юный Дантес, вынужденный, после Июльской революции 1830 г., покинуть из-за своей преданности Бурбонам Францию, ехал наниматься на службу в Россию, где-то в Германии он жестоко простудился, лежал при последнем издыхании в какой-то дешевой гостинице, и – о чудо! – именно в это время поблизости от этой гостиницы сломалась карета влиятельного вельможи – нидерландского посланника при Петербургском дворе Геккерна, который в эту захудалую гостиницу вынужден был заглянуть на время починки кареты. И, увидев умирающего юношу, Геккерн, якобы, до беспамятства в него влюбился, спас от верной смерти, привез в Петербург, устроил в гвардейский полк, осыпал золотом, а потом решил еще и усыновить, чтобы все его несметные богатства достались молодому человеку.

У этой легенды не больше оснований, чем у истории о безумной любви Дантеса к пушкинской жене на сносях.

Нет документов, достоверно подтверждающих, что Геккерн и Дантес познакомились в Германии, а не позднее – в Петербурге.

Геккерн не мог «озолотить» Дантеса по той простой причине, что сам был весьма небогат и должен был жить на очень ограниченное жалованье, которое выплачивало ему правительство Нидерландов. Хотя и помог по-родственному (семьи Геккернов и Дантесов состояли между собой в родстве, как, впрочем, и с изрядной долей немецких дворянских семейств и даже русских; боюсь запутаться в генеалогических хитросплетениях, но, по моим подсчётам, Жорж Дантес был шестиюродным дядей – кого бы вы думали? – Натальи Николаевны Гончаровой – в замужестве Пушкиной) приобрести при поступлении на службу кавалергардский мундир.

Дантес в Питере отнюдь не шиковал и, скорее, жил даже бедно: единственными источниками его доходов были офицерское жалование и небольшой пансион, который выплачивался ему непосредственно императорской четой (российской, разумеется же!)