Евгения Якушина - Аничкина Иколе. Серия «Приключения Руднева». История пятая

– Была у нас при третьегодках воспитательница, Раиса Тимуровна Абашева, можно сказать, правая рука Анны Сергеевны. Они вроде как даже подругами были с детства. В пансионе там что ли вместе учинились, или даже семьи их дружили, не важно. Абашева эта, ну, чистая фурия. Девочки её как огня боялись. Придиралась к ним по чём зря. За любую провинность престрожайше наказывала. Они её Грымзой прозвали… У нас тут у всех свои прозвища. Меня вот Филином окрестили, проказницы, – старый учитель по-доброму рассмеялся, а после продолжил. – Так вот эта самая Грымза, прости господи, выставлялась Беловой как эталон воспитателя. Она всем её в пример ставила, а Юлии Павловне вечно глаза колола, что дескать, кабы её, Анны Сергеевны, воля, она бы весь персонал школы под такой вот идеал подобрала. И тут такой конфуз произошёл! Une histoire honteuse! ( Фр. Позорная история! ) Абашева, никому ничего не сказав, в ночи исчезает из школы, а на утро Опросина получает от неё телеграмму с объяснениями, что, дескать, нижайше просит простить её и понять, как женщина женщину. Встретила, де, молодого да горячего поручика и – всё! Уезжает с ним в его какое-то там Тьмутараканское имение, где желает провести свои дни в любви и счастье. А Грымзе-то при этом, надо сказать, все сорок три годка уж как стукнуло. Ох, и высказала же тогда Юлия Павловна инспектрисе! Да ещё и на людях! Всё припомнила! А после и попечителям написала.

– А когда это произошло? – спросил Руднев.

– Да совсем недавно, с неделю. От того-то Юлия Павловна сегодня Беловой про это и пеняла, когда инспектриса про вас и попечителей вопросы задавать стала… А вы, господа, уж простите моё стариковское любопытство, и впрямь каким образом в Аничкиной иколе оказались? У нас тут, сами видите, мужской стандарт как на паперти: ни старик, так калека али убогий. Да и странно как-то, что вы, Дмитрий Николаевич, учительствовать пошли. Я про вас знаю, вы аристократ и художник с именем. Что за причуда? Или же смысл в этом какой-то есть, который старому Филину знать не положено?

– У причуд тоже свой смысл, – уклончиво ответил Руднев. – Скажу так, мы здесь по надобности служебной, связанной с репутацией школы.

– Эвана как! Надеясь, что вы копать будете под Белову, а не под Опросину. Я в её партии состою, если что.

– Мы станем придерживаться нейтралитета, – заверил биолога Белецкий и вернул разговор к прерванной теме. – Так вы, Михаил Петрович, про воспитательницу легкомысленную рассказывали. Чем там дело-то кончилось?

– А так, собственно, ничем. После телеграммы от Абашевой ни слуху, ни духу больше и не было. На её место Анастасию Аркадьевну Волжину назначили, а та сама ещё дитя. Сердце у неё золотое, и талант большой, а вот опыта выживания в воспитательском серпентарии пока совсем никакого нет. Достаётся ей от Анны Сергеевны пуще, чем ученицам. Уж сколько раз я ей слёзы-то утирал, – Мещеряков сердобольно покачал головой, а потом с горькой усмешкой добавил: – Вот ведь, господа, бывает, такие заковырки судьба подкидывает! Анастасию Аркадьевну на место Грымзы аккурат в её, душеньки, день рождения назначили, третьего сентября. Сразу же, как Раиса Тимуровна со своим полюбовником в ночь-то сбежала. Такой вот подарок неоднозначный.

Руднев с Белецким незаметно для Мещерякова обменялись взглядами. В ночь на третье сентября из Аничкиной иколе исчезла не только влюбленная воспитательница, но и дочь сербского короля.

После разговора с биологом Руднев поспешил к Юлии Павловне.

– Мадам, почему вы скрыли тот факт, что вместе со Стефкой исчезла одна из ваших воспитательниц? – сурово спросил он.

– Потому что это произошло не вместе, как вы изволили выразится! – возмущенно ответила директриса. – Между этим двумя событиями нет никакой связи!.. Как же вы быстро умудрились разнюхать эту грязь!

– У меня хороший нюх, Юлия Павловна! Поэтому-то я и здесь. И если вы не хотите, чтобы я, как полоумный терьер, перекопал в вашей благообразной школе все клумбы, извольте сами предъявить мне все здешние секреты, особенно те, что не очень-то хорошо пахнут.

Дерзость Дмитрия Николаевича возмутила Опросину до глубины души, но она сдержалась.

– Не знаю, что вам наговорили, – холодно сказала она. – Но эта история не более, чем пример досадной ошибки моей помощницы в оценке людей. Анна Сергеевна – опытнейший администратор, но и она могла сделать промах и не разглядеть таившуюся в её подруге греховность.

– Меня не интересует история грехопадения вашей воспитательницы. Я хочу знать подробности её исчезновения. Как это произошло?