Антон Чиж - Сомнамбула [litres]

В свете уличного фонаря Пирамидов узнал Ванзарова. Хоть узнать было непросто: чиновник сыска выглядел так, будто сбежал с каторги.

– Ванзаров, ко мне! – крикнул он приказным тоном, чем невольно спас своих агентов. В охватившем раже Ванзаров мог помять сотрудников охранки.

– Крашевская наверху? – слишком громко для пустой улицы спросил он, как показалось Пирамидову.

– Откуда вы знаете… Как вы здесь оказались… Что вы тут делаете. – В замешательстве Пирамидов не мог выбрать правильный вопрос.

– Господин полковник, нельзя терять ни секунды! – опять закричал Ванзаров. – Там случится катастрофа!

– Да в чем дело-то? – не сдавался Пирамидов.

В ответ ему предъявили карточку молодого человека с росчерком.

– Три дня назад в парикмахерскую Локасевича пришел некий господин и попросил сделать юношу, который был с ним, в точном сходстве с этим портретом. На этом снимке Янек Гузик. Настоящий…

– Что значит настоящий? – еще защищался Пирамидов. Но чутье, которое он всячески изгонял, уже кричало ему в ухо: «Беда!»

Как фокусник, Ванзаров вытащил другой снимок.

– Узнаете этого человека?

Полковник имел такую память на лица, что мог не сомневаться: впервые видел.

– Это ординатор Охчинский. Он провел сеанс гипноза над Крашевской прямо в крепости?

– Твою ж… – невольно вырвалось у Пирамидова. Он все понял: его провели, как глупого щенка. Провели, что называется, на мякине. Обманули с такой откровенной наглостью, что стыдно носить погоны. Но что же сейчас происходит в квартире?

– Шум не поднимайте, – на ходу бросил Ванзаров и проскочил мимо расступившихся агентов.

Махнув жандармам, чтобы срочно выбирались из кареты, полковник опередил агентов, которые не могли взять в толк, что случилось. Он был еще на середине лестничного пролета, когда Ванзаров, что-то сделав с дверью, проскользнул в открывшуюся щель.

Неслышно миновав прихожую, Ванзаров укрылся за косяком проема, ведущего в гостиную.

Ярко горел свет. Посредине был установлен большой круглый стол. Справа сидели трое мужчин в вечерних костюмах. Лица их скрывали мешки из-под крупы, натянутые до шеи. Господа сидели, заведя руки за спинки стульев, очевидно, связанные. Перед ними лежал лист писчей бумаги, на которой виднелся текст, напечатанный на пишущей машинке. Напротив них находилась Адель Ионовна. Она склонила голову, сложила ладошки у груди и, кажется, молилась. Между нею и господами сидел молодой человек, испуганный до крайности, который поглядывал на кого-то, кто не был виден Ванзарову, и на мадемуазель Крашевскую. Старая знакомая была в новом черном платье, с красивой прической, свежая и румяная. Она улыбалась, настроение ее было отличным. Вероятно, потому, что в руках держала по револьверу. Один ствол целился в затылок Адели Ионовны.

– Скорее, милый, мне не терпится, – сказала она.

В такие моменты логика должна помалкивать. Действовать надо не думая.

Ванзаров сделал из укрытия широкий шаг и дунул в полицейский свисток, рассчитывая, что пронзительный визг собьет с толку и даст несколько лишних секунд, чтобы спасти ее… Только до стола было слишком далеко…

Боковым зрением он заметил, что справа метнулась черная тень и исчезла за гардинами, украшавшими боковой выход из гостиной, зацепив треногу фотоаппарата. Прибор рухнул на пол. В остальном расчет оказался верным: выстрела не случилось. Крашевская замерла, разглядывая его с таким интересом, будто не узнавая, но быстро пришла в себя. Правая рука уже поднимала ствол.

– Ах ты, шпик мерзкий!

За спиной Ванзаров слышал топот вбегавших жандармов. Чтобы спасти Адель Ионовну, он готов был принять пулю, но не было надежды, что Крашевская не разрядит ей в голову другой револьвер. С расстояния в полвершка промазать невозможно. Погибать напрасно так нелогично…

Не думая, а надеясь на мышечную память, Ванзаров выбросил левую руку и ощутил пальцами холод фарфора. Ваза стояла на консоли. Вторым движением, почти не целясь, он метнул старинную вещь. Сверкнув белой молнией, ваза угодила Крашевской в лоб и разлетелась осколками. Удар был такой силы, что электрическая женщина выронила револьвер, целившийся в Ванзарова, и, пошатнувшись, схватилась за виски обеими руками. Оставалось два прыжка, чтобы закончить дело и спасти Адель Ионовну.

Над правым ухом Ванзарова что-то сухо треснуло.

– Нет! – успел он крикнуть.

Мочалов как с цепи сорвался. С перекошенным бешенством лицом он всаживал в Крашевскую пулю за пулей. Она вздрагивала, но упрямо держалась на ногах. Только четвертая пуля толкнула ее в грудь и свалила окончательно.