Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

И все же Константинополь по-прежнему возвышается на берегах Босфора как зримый памятник ушедшей эпохе. Мне хотелось верить, что лучшие времена этого города еще впереди…

Глава 5

Халиль-паша

Расплата

Sibi quisque peccat.

(Каждому приходится расплачиваться за свои грехи)

Петроний

Меня зовут Халиль Чандарлы. Я потомок древней и знатной династии. Мой дед, а затем отец были великими визирями, и я унаследовал их власть и могущество, чтобы служить Османскому государству. Видит Аллах, я не желал для себя ни богатства, ни славы, и лишь благо империи являлось благом для меня самого. Много лет я находился на службе у султана Мурада II и смиренно выполнял свой долг. Кто мог знать, что всего за несколько дней моя жизнь круто изменится и мне придется выдержать многие испытания, главное из которых, похоже, еще впереди. О Аллах! Помоги мне достойно перенести все горести, не позволяй страху овладеть моей душой и позволь поскорее предстать перед твоим светлым ликом…

* * *

За несколько лет до этого

Султан Мурад спустился в зал для переговоров, где его уже дожидались члены дивана во главе с великим визирем. Низко склонившись, Халиль первым поприветствовал повелителя.

– Я рад, что вы наконец решили прервать свое уединение, – прошептал он, целуя перстень на руке султана.

Мурад бросил на визиря усталый взгляд.

– Я и так слишком долго избегал своего сына.

Затем Мурад коротко ответил на приветствие остальных сановников, после чего каждый занял отведенное ему место. В просторном зале воцарилась напряженная тишина. Все с нетерпением ожидали появления того, кому в недалеком будущем будет суждено принять бразды правления Османским государством.

Через минуту появился смуглокожий кизляр-ага и, низко поклонившись султану, объявил:

– Принц Мехмед покорно ждет приглашения!

– Пусть войдет, – приказал султан.

Евнух снова поклонился и скрылся за порогом. Через считаные мгновения большие двери зала распахнулись, и в комнату вошла группа людей. Среди них было несколько седовласых улемов и высокопоставленных сановников – все в расшитых золотом кафтанах и белоснежных тюрбанах. Впереди, гордо вскинув подбородок, шел мальчик двенадцати лет. Его внешнее сходство с султаном сразу бросилось в глаза окружающим, и все внимание было приковано исключительно к нему одному.

Халиль с интересом разглядывал молодого принца, которого не видел уже многие годы. Отдельные черты Мехмеда напоминали его мать, красавицу-гречанку, в остальном он был точной копией отца: точно такой же болезненно-бледный цвет лица, на котором выделялся крючковатый нос и полные алые губы, непослушные черные волосы, короткая шея и широкие плечи. При этом он был довольно красив. Особенно поражали его выразительные глаза, отливающие каким-то необычным желтоватым блеском.

Мехмед был хорошо знаком с дворцовым этикетом и делал все как положено. Присутствие стольких видных вельмож нисколько не смутило мальчика. Наоборот, казалось, чувство собственной значимости переполняет его. Он с интересом осматривался по сторонам и взирал на вельмож с вызовом, присущим людям гордым и тщеславным.

Султан же был воплощением спокойствия и внимательно смотрел на Мехмеда, как будто стараясь проникнуть в его душу. Даже когда спутники принца, взяв слово, стали подносить повелителю дары и восхвалять своего воспитанника, Мурад продолжал глядеть на своего сына, не произнося ни слова.

Мехмеда этот взгляд, похоже, нисколько не тяготил. Когда его учителя закончили свою речь, Мурад поблагодарил их и любезно попросил сына рассказать о своей жизни в Манисе и о том, чему он там научился.

Мехмед держался достойно: не робел и отвечал уверенно. В нем чувствовался внутренний стержень. Тем не менее было видно, что образованием принца не сильно занимались – на многие вопросы султана касательно наук он отвечал с трудом, а когда Мурад решил проверить познания принца в иностранных языках, Мехмед впервые засмущался и не смог ответить ни на один из вопросов отца.

Во взоре Мурада блеснула искра крайнего неудовольствия, однако он сумел скрыть чувства под маской притворного благодушия.

– Вы проделали долгий путь, – обратился султан к своим гостям. – Ступайте и немного отдохните.

Он сделал знак евнухам, а те попросили Мехмеда и его свиту следовать за ними. После этого султан отпустил и всех прочих вельмож, только Халилю было дозволено остаться. Когда двери закрылись, султан обратился к визирю: