Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

Мы допили вино и распрощались. Было отрадно видеть, что Константин преисполнен энтузиазма и вновь рвется в бой, однако избранный им путь был слишком опасен и вселял страх за жизнь моего доброго покровителя.

Я покидал покои своего господина в глубокой задумчивости и не сразу заметил Анастасию, которая, словно призрак, вдруг предстала передо мной. На ней был тонкий полупрозрачный хитон, который лишь подчеркивал красоту ее тела. Черные, слегка растрепанные волосы спадали на плечи, а кожа была такой белоснежной, что казалось, будто она светится в темноте.

– Здравствуй, – поприветствовал я девушку, хотя и знал, что не получу ответа. Анастасия лишилась дара речи еще до моего знакомства с ней, впрочем, вполне возможно, что говорить она не умела никогда.

При дворе Константина Анастасия появилась менее года назад, почти сразу после несчастной кончины второй супруги деспота. Убитый горем, царевич искал утешения в вине и молитвах, но нашел его лишь в этой хрупкой девушке, по воле рока оказавшейся на его пути. Иначе как еще можно объяснить то загадочное стечение обстоятельств, что позволило им встретиться на этой земле?

Возвращаясь из очередной морской экспедиции против османских пиратов, Константин наткнулся на разбитый о скалы когг, не имевший никаких знаков принадлежности к какому-либо государству. Из всего экипажа выжила только одна девушка, каким-то чудом сумевшая продержаться в холодной воде, уцепившись за обломок мачты. Когда несчастную подняли на палубу, она почти не дышала, и едва ли ей удалось избежать цепких лап смерти, если бы не чудом оказавшийся в этих водах Константин. Вскоре девушка очнулась, но сказать, откуда она и как ее зовут, не смогла. Немота, похоже, была врожденной, поскольку саму девушку данный факт нисколько не смущал. При дворе ей дали имя Анастасия, что буквально означает «возвращенная к жизни». С того дня Анастасия не отходила от Константина ни на шаг, ловила каждый его вздох, а в ее больших бездонных глазах читалась глубокая признательность к своему спасителю. Очень часто человек проникается симпатией к тому, кому обязан жизнью. А мы словно берем ответственность за дальнейшую судьбу спасенного, привязываемся к нему незримыми нитями. Нечто подобное испытывал и Константин. Потеряв жену, он нуждался в человеке, который бы сам нуждался в нем. Анастасия с готовностью приняла эту роль и превратилась в некое подобие тени для своего покровителя.

Тогда я еще не знал, какую роковую роль предстояло сыграть этой хрупкой и безмолвной красавице в судьбе Константина, да и всей империи.

* * *

Покидая Влахернский дворец, я едва не столкнулся с Иоанном Далматасом – еще одним неотлучным спутником Константина и его давним боевым товарищем. Это был крепкий загорелый мужчина тридцати пяти лет с мужественными чертами лица, голубыми глазами и светлыми волосами. Он был прирожденным воином со всеми присущими настоящему солдату качествами. Честь и благородство не были для него пустым звуком, кроме того, он был далеко не глуп. Во дворце Далматаса недолюбливали. Вероятно, всему виной была его прямолинейность – Иоанн не умел скрывать своих чувств и часто говорил в лицо все, о чем было бы благоразумнее промолчать.

Поначалу я также не воспылал к нему теплыми чувствами, но вскоре понял, что это абсолютно бескорыстный и честный человек, который так же был беззаветно предан Константину, как и я сам.

Далматас кивком ответил на мое приветствие.

– Я слышал, что Константин берет тебя с собой в Морею? – спросил я, останавливая его на бегу.

– Да, он оказал мне такую милость, – ответил Далматас. – Судя по всему, нас ожидает грандиозная кампания. А то я уже начал бояться, что скорее состарюсь, чем снова возьму в руки меч.

– Уже рвешься в бой? Неужели мирная жизнь недостаточно хороша для тебя?

– Признаться честно, я рад, что представилась возможность поскорее уехать отсюда. Устал от бездействия, от двора и интриг, устал, что латиняне устанавливают свою монополию на торговлю и ходят в шелках, пока обычные греки с трудом добывают себе пропитание. В своем собственном городе мой народ стал изгоем! Как можно спокойно смотреть на все это? – Иоанн покачал головой. – Нет. Мое место определенно не здесь. По мне, так лучше достойная смерть в бою, чем жалкая жизнь среди лицемеров и лжецов. Я солдат и должен быть там, где приношу наибольшую пользу своей стране.

– Брось! Ты же еще так молод, Иоанн! – воскликнул я. – Найди себе хорошую жену, заведи детей, построй дом, в конце концов! У каждого человека должно быть место, где его ждут те, кого он любит и куда ему хотелось бы возвращаться снова и снова. Разве это не есть счастье? Разве человек создан для того, чтобы убивать и разрушать, подчиняясь бессмысленному инстинкту?