Далия Трускиновская: Кот и крысы

А что общего с солнцем у одуревшего недоросля? Должно же что-то быть!

– Господин Вельяминов! - громко обратился Архаров к щеголю. Тот повернулся. Архаров шагнул к нему, хмыкнул и, адресуясь к Федьке, сказал:

– Нет, не врет. Тащите недоросля ко мне!

Взрослый дворянин мужеска полу, обряженный не в мундир, а в нарядный кафтан, и встреченный не вечером в петербургской гостиной или в театре, а в Москве, не мог называться мужчиной - мужчины все служили по полкам, а этот прохлаждался под маменькиным крылом, как в свое время Левушка Тучков. Недоросль и есть.

Без лишних церемоний ошалевший от расстройства чувств щеголь был подхвачен под локотки, и процессия двинулась обратно: впереди, шлепая пантуфлями, Архаров, за ним - недоросль, далее - люди, которые поволоклись следом, не желая упустить забаву. Но на подступах к кабинету Архаров обернулся и мрачно поглядел на свою дворню. Тут она и исчезла - только топоток по пустым комнатам пролетел.

Щеголя внедрили в кабинет и силком усадили в единственное кресло, откуда только что встал князь Волконский.

– Ну, сударь, говори, - велел Архаров, а Федька с Тимофеем встали к стеночке чинно и смирно, как покорные слуги, выполнившие хозяйскую волю безупречно и в том обретшие себе награду.

Клаварош облокотился о высокую консоль - вещь в архаровском хозяйстве совершенно бесполезную, потому что нечего на нее было ставить, ни часов больших бронзовых, ни ваз он еще не завел. Француз для того ее и облюбовал, чтобы принимать картинную позу, и Архаров, подметив причуду, никогда его не одергивал. И то - позы ему удавались почище, чем иному танцмейстеру.

– Я самое несчастное в свете существо! - звонко сообщил щеголь.

– Подробнее нельзя ли?

– По земле ступать недостоин, - уже не так уверенно добавил собеседник.

– Сделай милость, сударь, растолкуй, какого черта ты по ней ступать недостоин.

Но щеголь спрятал лицо в ладони и разревелся, как дитя, скрючившись при этом в три погибели.

– Федор Игнатьич, докладывай. Никодимка, подавай одеваться, - и Архаров сделал шевельнувшемуся было Клаварошу знак ладонью: не подходи к дитяти, усмири в себе гувернера, пусть до конца выревется.

Затем не стесняясь, потому что все тут - свои, мужики, да и какое стеснение у человека, почитай, выросшего в казарме, Архаров скинул богатый шлафрок и стянул через голову рубаху, остался в белых подштанниках. Тут же подоспел Никодимка с другой рубахой, штанами, и, усадив хозяина на стул с овальной спинкой, тоже - единственный в своем роде, рухнул на колени и стал натягивать на архаровские ноги белые чулки.

– А чего докладывать - все было просто. Мы его, ваша милость, в «Ленивке» подобрали. Сидит пьяный в зюзю и с приказчиком каким-то забубенным торгуется - хочет у него кафтан купить, домотканый, а взамен перстень с руки сулит.

– Перстень где? Ну?

– Да вот он, - Федька неохотно добыл из кармана вещицу. Архаров принял ее на ладонь, изучил с нарочитым вниманием и испытующе посмотрел на рыдающего щеголя.

– Вот и мне показалось, что камушек настоящий, - сказал Федька. - Вряд ли, что шибко дорогой, но у него других на руках не было, вот те крест. А тут уж людишки какие-то подозрительные вокруг него вьются, подсаживаются, дружбу заводят. Ну мы, его, дурака, у них и отбили. Там Москва-река в двух шагах, а «Ленивка» - место известное. Обчистят, разденут донага - и в воду. Нам же потом и разбираться.

– Знаю… Отбили, значит. Вот оно что. В «Ленивке», поди, потом вышибленные зубы метлой выметали…

– Да там народишко случился какой-то суетливый, - в порядке оправдания степенно молвил Тимофей. - Сами под руку суются. Да еще этот господин идти с нами не пожелал.

– Он упирался и чушь нес, мы в него кружку мадеры влили, его развезло, - продолжал Федька. - Решили - чем на Лубянку через пол-Москвы, лучше на Пречистенку, опять же - мало ли кто его с утра отыскивать примется, так лучше, чтобы у вас тут нашли, мало ли чье чадушко…

– Да уж, чадушко, - согласился с Федькой Архаров. - Еще раз узнаю, что вы в «Ленивку» повадились, - ей-Богу, выпороть велю. И Клавароша с вами вместе.

– Так ведь для пользы дела! - воскликнул обиженный Федька.

– И выпороть - для пользы дела. Опять же, конюшню обновить надо.

Архаров совсем недавно завел свой выезд и очень им гордился. Даже без дела порой заглядывал и к лошадям, и в каретный сарай. Кучера Сеньку ему самолично князь Волконский приобрел и подарил - Сенька славился тем, что при самой отчаянной гоньбе ни одной кареты еще не опрокинул. А гоньбы обер-полицмейстеру хватало - должность такая.