Лиза Уингейт - Пока мы были не с вами

Камелия ловко проскальзывает перед акушеркой и широко разводит руки от одного поручня до другого, загораживая выход.

— Ты не унесешь отсюда мамину шляпку!

Женщина делает еще шаг, но если бы она знала Камелию, то поостереглась бы так поступать. Моей сестре всего десять, но от Брини ей достались не только густые черные волосы, но и его характер. Когда Брини в ярости, он «сам себя не помнит», как говорит Старый Зеде. «Такая слепая ярость на реке может привести к смерти». Когда наши лодки были привязаны рядом, а происходило это много-много раз, Зеде часто предупреждал об этом папу. Зеде стал другом Брини, когда тот пришел жить на реку, и научил всему, что здесь нужно знать.

— Дерзкая, противная мелкая девчонка,— большая черная ладонь обхватывает руку Камелии и дергает, но сестра так крепко вцепляется в ограждение, что я боюсь, не выскочит ли сустав из плеча.

И двух секунд не проходит, как Камелия поворачивается и вонзает зубы в руку акушерки. Та вскрикивает и отшатывается, раскачивая лодку.

Куини кричит.

Вдали раздаются раскаты грома.

Сверкает молния, и ночь превращается в день, а затем снова накидывает на нас свою черную вуаль.

«Где же Брини? Почему его так долго нет?»

Внезапно мне в голову начинают лезть дурные мысли. А вдруг шлюпка отвязалась и Брини не может ее найти? Или он решил отправиться в лагерь плавучих домов, чтобы одолжить у кого-нибудь лодку? Мне хотелось бы, чтобы хоть на этот раз он не старался быть таким самостоятельным. Он никогда не налаживает связи с речными сообществами, и люди, которым знакома наша плавучая хижина, знают, что не стоит приходить без приглашения. Брини говорит, что на реке есть и хорошие люди, и те, кому доверять не стоит, и лучше с безопасного расстояния определять, кто есть кто.

Куини бьется в судорогах и случайно толкает Габиона. Тот падает, ударяется рукой и издает долгий и высокий вопль.

Ларк убегает и прячется в хижине, ведь акушерки там уже нет. А Куини умирает прямо у меня на руках.

На сходнях, не двигаясь с места, стоит Камелия. Она скалит зубы, словно цепной пес, и акушерка не решается вновь дотронутся до нее. У Камелии отменная реакция. Она всегда очертя голову бросается в бой: ловит ли змей голыми руками или дерется с мальчишками из речных городков.

— Ты не возьмешь мамину шляпку! — кричит она, перекрывая вопли Габиона.— И рыба тебе не нужна! Убирайся с лодки, пока мы не позвали полицейских и не сказали им, что какая-то чернокожая уродина пыталась убить нашу маму и обокрасть нас. Они тебя за это вздернут на дереве! Так и сделают! — Камелия свешивает голову набок, вываливает изо рта язык, и у меня сводит живот. Две недели назад, в среду, мы видели на берегу реки повешенного. Большой черный парень в спецовке. На многие мили вокруг не было никакого жилья, а он провисел там так долго, что уже еле- , телись стервятники.

Только Камелия могла решиться сказать такое, чтобы добиться своего. Мне становится плохо даже от одной мысли об этом.

«Может, именно из-за этого Куини сейчас так плохо? — нашептывает мне внутренний голос.— Может, это все из-за того, что Брин и не остановился, не срезал веревку, не попытался найти знакомых того человека, чтобы они похоронили его по всем правилам? Может, он все еще смотрит на нас из-за деревьев...»

Куини умоляла Брини сойти на берег и похоронить несчастного, но Брини наотрез отказался. «Нам о детях надо думать, Куин,— ответил он ей.— Мы не знаем, кто с ним так поступил и где он сейчас. А если он следит за нами? Лучше побыстрее уйти вниз по течению».

Акушерка выхватывает шляпку Куини из корзины, швыряет под ноги и наступает на нее. Доски трапа раскачиваются под ее весом, а она, шатаясь, сходит вниз и берет лампу, которую оставила на берегу. Потом хватает леску с двумя сомами и уходит, осыпая нас проклятиями.

— И за тобой дьявол тоже придет! — кричит ей в спину Камелия, перегнувшись через ограждение крыльца. — Вот что будет с тобой за воровство!

Она замолкает, хотя ей хочется повторить ругательства акушерки. В свои десять лет Камелия съела уже столько мыла, что его хватило бы на промывание внутренностей целого кита. Можно сказать, что ее вскормили мылом. Странно, что у нее из ушей еще не вылетают пузыри.

— Кто-то идет. Тише, Габион,— она обхватывает Габби, прижимает ладонь к его рту и вслушивается в ночь. Я тоже улавливаю звук мотора.

— Пойди посмотри — может, это Брини? — говорю я Ферн, и она вскакивает, чтобы выполнить поручение, но Камелия вручает ей Габби.