Валерий Введенский - Напиши себе некролог

— Слышала? — спросила у Сашеньки Ейбогина. — Езжай в свое Одинцово одна.

— И где мы встретимся? Здесь? Во сколько?

— Встретимся дома. Из Одинцова тебе ближе до Химок, чем до Голицыно. Сядешь там на поезд и вернешься. Трогай, — велела извозчику Анисья Ивановна.

Сашенька сторговала тройку за десять рублей. После ночной грозы воздух был переполнен ароматами цветущих растений, и даже припекавшее солнце княгиню не раздражало, на скорости его жар разгонялся ветерком.

Трехъярусную колокольню Сашенька увидела впереди еще при подъезде в Одинцово. Церковь оказалась открытой, но внутри ни прихожан, ни священника не было, лишь толстая тетка в черном платье мыла там пол.

— Где найти отца Иллариона? — окликнула ее Сашенька.

— Отдыхает наш батюшка. К шести часам на службу придет.

Ждать три часа, пока соизволит проснуться деревенский поп? Ну уж нет!

— Он нужен срочно. Больной при смерти…

— Так бы сразу и сказали.

Тетка, бросив тряпку, выбежала из храма. Минут через пять, прикрывая зевоту, явился молодой священник с круглыми очками, за стеклами которых прятались проницательные глаза. Поймав их взгляд, Сашенька поняла, что ей не свезло. Она-то надеялась, что здесь служит полупьяный «поп, толоконный лоб», тот же крестьянин, только грамотный. Но местный священник, похоже, неплохо образован, возможно, что перед семинарией успел поучиться в университете. Такого на мякине не проведешь.

— Где больной? — спросил отец Илларион.

— Простите, батюшка, но я соврала. Потому что мне нужно срочно с вами переговорить.

— Хорошо, не волнуйтесь. Я внимательно вас слушаю.

— Седьмого августа вы отправили из Голицыно телеграмму, заказав в столице венок с надписью «Простите». За что вы попросили прощения?

— Простите, сударыня, но я такого случая не припоминаю, — тонко улыбнулся отец Илларион.

— Не лгите, батюшка. Должно быть, просто не знаете, что ту телеграмму вас попросил отправить убийца…

— Убийца? Вы сильно заблуждаетесь.

— Значит, признаете, что отправили телеграмму?

— Сие не преступление и не грех.

— Кто просил ее отправить?

— Имя вам назвать не могу.

— Из-за тайны исповеди?

— Да.

— В данном случае вы не сможете за нее спрятаться. Я ведь не требую сообщить, в каких именно грехах покаялся тот человек. Прошу лишь назвать его имя.

— Нет.

— Тогда я еду к исправнику.

Священник заметно побледнел:

— Простите, вы не представились…

— Александра Ильинична…

— Александра Ильинична. Дело слишком деликатное, чтобы предавать его огласке.

— Это вы убийство деликатным делом назвали?

— Прошу, поверьте мне, этот человек никого не убивал.

— А вдруг вы ошибаетесь?

— Зачем вы его ищете? Удовлетворить любопытство?

— Ради торжества правосудия.

— Никого из Гневышевых сие не вернет.

Значит, ехала сюда не зря. Отец Илларион, без сомнения, знает тайну гибели Кости или Капы. Или их обоих.

— Засим прощайте! — священник махнул рукой и пошел к алтарю. — Да хранит вас Господь!

— Я еду к исправнику! — крикнула ему вслед Сашенька.

Отец Илларион не обернулся. Подойдя к иконостасу, он три раза перекрестился и скрылся за Царскими вратами.

Теперь княгиня была уже абсолютно уверена, что в Одинцове скрывается убийца. Оставалось лишь выяснить его личность. Но как? Отправиться к исправнику? Тот Сашеньку сперва на смех подымет. Конечно, после телеграмм из питерского сыскного отделения ему-таки придется допросить отца Иллариона. И ссылки попа на тайну исповеди уже не помогут — ему придется назвать автора депеши. Однако за это время (а на переписку с Крутилиным уйдут сутки, а то и двое) преступник успеет скрыться.

Выйдя из церкви, Сашенька дала указание извозчику свернуть на первом же повороте, неважно, направо или налево. Свернуть и тут же остановиться. Извозчик так и поступил.

— Привяжи лошадей к дереву, — приказала княгиня, доставая из ридикюля пятерку, — а сам иди в церковь.

— Зачем? — изумленно спросил извозчик.

— Встань у какой-нибудь иконы в боковом приделе и молись. Долго молись. Дождись, когда священник выйдет из храма, и топай за ним, только незаметно. Мне нужно узнать, куда именно он пойдет. Запомни этот дом и возвращайся сюда. Если сделаешь как сказала, пятерка твоя.

Мужик долго обдумывал слова Сашеньки, минуту или даже две. Поручение барыньки казалось ему странным и подозрительным. Но алчность в итоге пересилила. Не сказав княгине ни слова, он отправился в церковь. А Сашенька принялась расхаживать взад-вперед вдоль коляски. Терпение не входило в число ее добродетелей. Эх, если бы она могла сама проследить за отцом Илларионом. Но Можайское шоссе пустынно, священник тотчас ее заметит. А на простого мужичка внимания не обратит.