Иван Любенко - Слепень. Повести

— С удовольствием, Пров Нилович. Какие новости?

— Насчёт отпечатков пальцев вы были правы. На конверте и записке папиллярные узоры принадлежат покойному метрдотелю.

— Исходя из этого, можно сделать вывод, что он был связан с теми, кто вчера организовал на меня нападение. По всей видимости, убитый пытался их шантажировать. Возможно, даже ему заплатили какие-то деньги (об этом свидетельствует выброшенное преступником портмоне покойного), но ему захотелось ещё и нажиться за мой счёт, и он отправил письмо по почте в гостиницу, где и служил.

— Но зачем? — пристав пожал плечами. — Мог бы просто принести его и оставить на стойке.

— Так меньше подозрений.

— Но откуда Кузьма Сафронов или его сообщник могли знать, когда состоится ваша с ним встреча?

— От самого метрдотеля. Вы же сами сказали, что его пытали.

— Помнится, вы высказывали мнение, что какое-то известие или событие вынудило метрдотеля на определённые шаги, в результате которых он и был убит. У вас уже есть соображения на этот счёт?

— Да. Это вечерний выход статьи в газете «Туапсинские отклики» об исчезновении профессора и моём приезде в Туапсе. Считаю, что убийца профессора использовал метрдотеля втёмную. Его попросили лишь сообщить о моём прибытии в гостиницу, что он и сделал бесплатно или за какие-то совсем небольшие деньги. А тут — газетная статья. Панкратов сразу понял, кто может иметь отношение к бесследному исчезновению Поссе. Видимо, этот человек не вызывал у него ни страха, ни опасений за свою жизнь, и он решил его шантажировать. Шантаж удался, деньги метрдотель получил. Но этого ему показалось мало. Он решил заработать ещё пятьсот рублей и отправил письмо в «Европу» на моё имя. Попал, очевидно, в западню и под пытками рассказал о содержании письма, затем его просто зарезали и выбросили на улицу.

— Думаете, он переценил себя?

— Совершенно верно. А нет ли сведений насчёт нападавшего?

— Это Кузьма Сафронов. В прошлом отбывал на каторге восьмилетний срок за грабёж. Освободился пять лет тому назад. Мы считаем, что убийство метрдотеля — дело его рук.

— Резонно. А чем он занимался в последнее время? Где работал?

— В порту. Дорос до старшего артельщика. Заливал бетонные кубы на строительстве нового мола.

— Старший артельщик? — Ардашев открыл жестяную коробочку с надписью «Георг Ландрин» и положил в рот красную конфетку.

— Да, а что?

— Тогда надобно ехать в порт.

— Зачем?

— Хотелось бы взглянуть на его рабочие табели за апрель.

— Кажется, я начинаю догадываться…

— Вот и прекрасно, — проговорил Ардашев и махнул тростью проезжающему мимо свободному извозчику.

Строительная контора Общества Армавир-Туапсинской железной дороги, ведавшая строительством порта, помещалась в небольшом одноэтажном здании неподалёку от южного мола.

Главный инженер, познакомившись с Ардашевым, не преминул указать на большую фотографию в рамке, висевшую над его столом. На ней была запечатлена палуба судна «Штандарт» с императором, нанёсшим визит в порт Туапсе в прошлом году:

— Позвольте узнать, а кто эти люди рядом с государем? — осведомился адвокат.

— Это члены делегации: Певцов Пётр Николаевич, основатель нашего общества, его брат Николай Николаевич (жаль, скоропостижно скончался через месяц), его сводный брат, купцы, начальник округа и ваш слуга покорный.

— Интересно-интересно, — выговорил присяжный поверенный и отправил в рот жёлтую конфетку из коробочки монпансье.

Главный инженер провёл Ардашева и Добраго в другой кабинет, а сам, сославшись на неотложные дела, удалился.

Следующие две четверти часа адвокат и полицейский были вынуждены находиться в компании малоприятного человека, то и дело высказывавшего разного рода недовольства.

— Господа, откровенно говоря, я не совсем понимаю, для чего должен присутствовать при ознакомлении вас с рабочими табелями. Я, если угодно, не какой-нибудь там письмоводитель или счетовод, а товарищ [31] Товарищ — заместитель ( прим. авт .). главного инженера порта. У меня много дел. Я должен присутствовать при строительстве мола, а не носить вам кипы бумаг, — выговорил долговязый, похожий на потрёпанную осину человек в очках с оправой из черепашьего панциря. Его клиновидная бородка и тараканьи усы совсем не сочетались с мундиром железнодорожного инженера.

Ни Ардашев, ни Добраго никак не реагировали на стенания. И это обстоятельство вывело из себя хозяина кабинета: