К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

Итак, в начале декабря 1546 года Генрих снова тяжело заболел, и похоже было, что на этот раз он уже вряд ли выздоровеет. Два последних месяца жизни ему суждено было провести в Уайтхолле. То, что в январе 1547 года король был разлучен с супругой, некоторые историки считают политически важным фактором, поскольку Екатерина в конечном итоге так и не получила регентства, на которое надеялась. Однако, несмотря на то, что Рождество она провела в Ричмондском дворце, вдали от мужа, к середине января ей приготовили покои в Уайтхолле, хотя и неизвестно, успела ли она перебраться в эту резиденцию, прежде чем у Генриха случился последний, смертельный приступ.

Но дело даже не в том, что Генрих не виделся с Екатериной в последние недели жизни, а в том, что он вообще вряд ли виделся в это время с кем-либо, кроме личного секретаря Пейджета и — что важно — с двумя джентльменами королевской опочивальни (да, существовала при дворе должность, которая называлась именно так).

Во время царствования Генриха джентльмены опочивальни, выбранные самим монархом и имеющие близкий доступ к его персоне, обладали серьезной политической властью. На протяжении большей части 1546 года этот пост занимали Энтони Денни, сочувствующий радикалам, и его заместитель Уильям Браун, консерватор. В октябре Браун был смещен и заменен не кем иным, как Уильямом Гербертом, сторонником Реформации и зятем королевы. Это, конечно же, решительно перечеркивает любые домыслы относительно того, что после охоты на еретиков Парры оказались в немилости.

Разумеется, Генрих также часто виделся и со своими врачами. Правда, протестант Уильям Баттс, на протяжении многих лет бывший главным придворным медиком, умер в 1545 году, и его место занял Томас Уэнди, еще один радикал, который также лечил и королеву. Предполагают, что это именно он сумел заполучить в июле копию ордера на арест Екатерины — действуя либо по собственной инициативе, либо, что мне кажется более вероятным, как посредник в замысле Генриха унизить Ризли.

Пребывая в окружении этих людей, король в конце декабря написал завещание, которое вызвало много споров. В последние месяцы жизни Генриха, учитывая, что документов, которые необходимо было подписать, поступало множество, а здоровье монарха сильно ослабло, использовалась так называемая «сухая печать» с факсимиле королевской подписи. Когда Генрих утверждал какой-либо документ, Пейджет ставил на него печать. Точно так же обстоит дело и с завещанием, хотя можно было бы ожидать, что король в данном случае сделает исключение и собственноручно подпишет последнее волеизъявление. Настораживает и еще одно обстоятельство: завещание было внесено в реестр дворцовых документов лишь месяц спустя, когда Генрих уже умер.

Все это выглядит довольно подозрительно, но для нас сейчас важно другое. Во всяком случае, положение о том, что до совершеннолетия Эдуарда VI государством должен был управлять так называемый Совет шестнадцати, почти все члены которого являлись протестантами, наверняка отражает декабрьские намерения Генриха. При этом вполне возможно, что завещание его величества подкорректировали задним числом, вставив туда пункт о «невыполненных дарах», позволяющий секретарю Пейджету от имени покойного короля даровать своим верным слугам, якобы за преданность, титулы и земли. Так или иначе, после смерти Генриха, последовавшей 28 января 1547 года, Пейджет и Эдуард Сеймур быстро захватили инициативу, появилась новая поросль пэров, члены Совета получили щедрые денежные суммы, а протектором был назначен лорд Хартфорд.

На какое-то время Хартфорд стал полновластным диктатором. Будучи убежденным протестантом, он начал рьяно проводить новую религиозную политику. Мессу отменили, иконы из церквей убрали, фрески повсеместно закрасили; на смену сборнику латинских псалмов пришла «Книга общих молитв» на английском языке. Желал ли Генрих VIII чего-то подобного? Очень сомнительно. Но своим завещанием он обеспечил достижение главной цели — сохранил верховенство короля над Церковью для малолетнего Эдуарда VI. Когда в октябре 1552 года Эдуарду исполнилось пятнадцать, стала проявляться его собственная личность. Юный король явно склонялся к протестантизму радикального и довольно сурового толка. Проживи он так же долго, как и его отец, в чем никто тогда не видел причин сомневаться, в Англии произошла бы самая настоящая религиозная революция, такая же бескомпромиссная, как и в шестидесятых годах XVI века в Шотландии. Но, по иронии судьбы, в июле 1553 года Эдуард умер от туберкулеза, не дожив нескольких месяцев до своего шестнадцатого дня рождения.