Владимир Андриенко - Под чужим знаменем - Курсант из Дабендорфа

***

В лагере для военнопленных он испугался смерти. Война и плен, о которых он читал в книгах, в реальности были совсем иными. Здесь не было места высоким пафосным словам. Рогожин понял, что его могли убить в любой момент. Просто не понравится твой взгляд эсесовскому конвоиру и все. Тебя нет. Тебя могли просто вычеркнуть из жизни. Твоя жизнь ничего не стоила и никакой Нольман не спасет.

Лини бараков, аппельплац, дорожки посыпанные битым кирпичом, и стройные линии бетонных столбов в форме буквы «Г» с колючей проволокой.

Подходить к столбам строго воспрещалось. Часовые на вышках сразу открывали огонь из пулеметов. Но эсесмены иногда развлекались, заставляя заключенных бегать в запретную зону.

Когда бывшего сержанта Алейникова заставили бежать туда, тот поначалу отказался и его начали бить. Молодой парень вынужден был пойти и его сразу срезали очередью. Он ни в чем не был виноват. Он не нарушал режима и хорошо работал. Его убили просто так, конвоирам стало скучно.

Страх тогда заполз в душу Андрея и вытеснил оттуда все. Он понял, что хотел жить и был готов купить себе жизнь любой ценой. Высокие слова ушли сами собой. Андрей презирал себя за этот страх, но иначе не мог. Жажда жизни была сильнее его идеалов, и он понял, что готов ими поступиться.

Его соседи после того как барак погружался в сон переговаривались между собой.

– Доколе это продолжаться будет? – хрипел худой дядька. – Сдохнем здесь.

– Надо было идти в полицаи, когда предлагали, – ответил молодой парнишка, что лежал на нарах под Андреем.

– В какие полицаи, дурак? – заговорил сосед справа. – Нас к власовцам сватали. А там не рай.

– Рай не рай, дядя Фома, а все не так как здесь.

– А когда вас звали? – спросил Андрей.

– Дак с несколько месяцев назад, паря. А ты чего к ним захотел?

– Я спросил только. Невтерпеж здесь. Нам внушали, что бога нет. Ада и рая тоже нет.

– И чего?

– Есть ли ад после смерти, не знаю, но здесь он есть. И мы в этом аду.

– Оно так, паря, но власовцы не просто так к себе зовут. Они тя воевать заставят. Я на то не пойду. Пусть лучше кончат.

– И кончат. Думаешь, пожалеют? – зло спросил молодой парень снизу. – Мне теперь все одно хоть к полицаям хоть к власовцам.

– И в своих стрельнешь? – спросил дядька.

– Не знаю, – буркнул в ответ парень и замолчал.

Андрей также больше в разговор не вмешивался. Он подумал, что все же есть шанс отсюда вырваться…

****

И вот рано утром в барак пришел молодой щегловатый офицер в новенькой серой шинели с нашивкой РОА на рукаве. На его петлицах были перекрещенные копья и на погонах по ромбу на красной полосе. Но представился поручиком Артюхиным.

У него было такое располагающее лицо. Андрею он сразу понравился, ибо после рож офицеров СС и конвоиров, не умевших улыбаться, поручик выглядел добрым ангелом, опустившимся в ад.

– Господа военнопленные! – заговорил Артюхин. – Я офицер РОА и пришел к вам как друг. Я русский, как и вы. И я сражаюсь среди русских, которым небезразлична судьба России! Не хватит ли и вам страдать по чужой вине?

Военнопленные зашумели. Хотя было не понятно, одобрили ли они слова поручика или нет. Поручик поднял руку, требуя тишины.

– Господа! Имейте терпение выслушать того, кто есть сейчас единственная ваша надежда на спасение. Большевики бросили вас на произвол судьбы! Они отдали вас на растерзание врагу и не думают о ваших нуждах! Они уже объявили вас изменниками родины, и ваши семьи изопьют чашу вашей измены до дна! Сами знаете, что ждет тех, чьи сыновья и отцы сдались в плен.

– А чего не знать-то? – горестно спросил кто-то. – Приказ есть на то самого Сталина!

– Вот именно! – горячо продолжил поручик. – Но у вас есть шанс выжить и шанс отомстить большевикам за попранное Отечество! Я не стану много говорить. Нет. Сейчас все, кто пойдет со мной – станут солдатами армии, что вместе с силами вермахта воюет с большевиками.

– А чего у немцев солдат не стало? – спросил кто-то.

– Недочеловеков стали в армию звать.

– Господа, – улыбнулся Артюхин. – Я понимаю, что многие из вас считают мое предложение изменой Родине.

– Измена и есть. Чего говорить?

– Но жить охота.

– А в лагере – смерть.

– Верное замечание, господа. Я зову вас в ряды РОА. Я честно вам скажу, что обратной дороги у вас не будет. Тот, кто пойдет за мной прощения у большевиков не получит. Это путь в одну сторону. Итак, кто со мной?

Андрей сразу поднял руку и вышел вперед. Это было то, ради чего его сюда направил Нольман. Да и жить просто хотелось. А этот офицер принес ему жизнь.