Стасс Бабицкий - Голем прячется в тенях

Грохот падающего тела.

Большой зал пражской ратуши. Шепот собравшихся, шорох одежд и бумаг.

ГОЛОС ПРАГИ (официально) . Для дальнейших показаний вызывается Доминик Кучера, следователь по особо важным делам.

КУЧЕРА (с поклоном) . Всегда рад поспособствовать установлению истины.

ГОЛОС ПРАГИ (официально) . Благодарю вас, пане Доминик. Что можете добавить к показаниям вашего помощника о событиях 18 июля 1883 года? Вы ведь слышали, на каком моменте оборвался его рассказ?

КУЧЕРА (насмешливо) . Слышал, как не слушать. Да и момент тот прекрасно помню. До чего впечатлительная у нас молодежь… Я-то покойников навидался на своем веку, давно уж перестал бояться. Бояться живых надо, от них все беды. А Томаш… Я всегда считал, что у него нервы покрепче… Ладно, парень недавно служит, любой полицейский-новичок хоть раз да брякнется в обморок, осматривая покойника. Видели бы вы, как он потешно хватался за горло и кричал: «Помираю я, панове! Все! Конец!» Нет, юноша! Не конец. Это только начало. Ты – горсть железной руды, а моя задача очистить эту руду от примесей да выковать крепкий и надежный меч, который будет защищать Прагу от напастей, когда сам я уйду на покой. Вопрос в том, успею ли…

ГОЛОС ПРАГИ (официально) . Пане Доминик, несмотря на все ваши несомненные заслуги перед Прагой… Нам не интересны подобные отступления. Говорите по существу дела.

КУЧЕРА (чуть раздраженно) . Как прикажете! Мы с доктором подняли Томаша, дали нюхнуть нашатырю. А сыщик Мармеладов тем временем закончил за мальчишку грязную работу – вынул глину изо рта Эльжбеты. Разложил все три комочка на отдельном столе. Взял ланцет и стал нарезать глину, будто зельц или кровянку. Осмотрел каждый ломтик, обнюхал, два или три отложил в сторонку, а потом обратился ко мне, как всегда – без должного почтения.

МАРМЕЛАДОВ (азартно). Вот и доказательства, пане Доминик.

КУЧЕРА (сердито) . И что же вы доказали?

МАРМЕЛАДОВ (азартно) . Да вы сами посмотрите. Глина разная. Та, которой задушили графа – светлая, маслянистая на ощупь. А эта совсем другая. Зеленоватая на вид и пахнет речным илом. Понюхайте сами, если не верите…

ВОРЖИШЕК (шумно вздохнув) . Чур, меня! Верю, верю, верю.

МАРМЕЛАДОВ (азартно). Эта глина точно с берега Влтавы. Скорее всего, убийца просто зачерпнул ее со дна, набил карман и пошел охотиться на барышень.

КУЧЕРА (задумчиво) . Получается, оба раза он действовал спонтанно. Соображал на ходу.

МАРМЕЛАДОВ (сухо) . Не согласен. Он заранее придумал свалить преступления на Голема, иначе не стал бы глину зачерпывать. Стало быть, убийства эти обдуманные и судить за них следует по всей строгости закона.

КУЧЕРА (рассказывает) . Не стану скрывать, Мармеладов не понравился мне с первого взгляда. Есть в нем что-то раздражающее и даже отталкивающее. Вот как в давешней воровке. Она старалась найти убийцу сестры, это правда, но хотя наши цели и совпадали, я прекрасно понимал, что мы не одного поля ягоды. Я – закон, она – преступница. Русский вызывает подобные чувства. Не доверяю ему, хотя и не могу объяснить – почему… Слишком ловко он примеряет на себя личину убийцы. Откуда ему знать, как думают преступники? Я в полиции тридцать лет служу, но погружаться в гнилые мыслишки всякого отребья желания не нажил. А Мармеладов чуть ли не с радостью в темный омут окунается! Сыщик… Это его князь так назвал, но кто таков этот тип на самом деле?

Впрочем, сейчас это не важно. При всей неприязни, должен отдать ему должное – с глиной и речным илом он угадал. Уважаю тех упрямцев, которые готовы перетрясти сто тысяч улик и последнюю, самую неопровержимую, сложить на вершине пирамиды египетской. Это не просто желание любопытного ума разгадать загадку, и даже не навязчивое стремление докопаться до истины, нет. Я угадываю в Мармеладове обостренное чутье на несправедливость, пусть даже самую мелкую… Вот в этом мы, пожалуй, схожи.

Берег реки Влтавы, шум волн и другие звуки города.

Мы пришли к реке, уже под вечер. Солнце падало за Петршин, окрашивая воды Влтавы в кроваво-красный цвет. По берегам настороженно топорщились башни с острыми крышами. Далеко за городом сверкали молнии, скоро гроза доберется сюда, поэтому лучше не мешкать. Мы брели вдоль реки. Время от времени я приказывал Томашу окунуть руку по локоть и достать со дна немного тины. Он старательно подворачивал рукав мундира, приносил полную пригоршню песка, глины и ила. Мармеладов обнюхивал и качал головой: не то. Томаш выбрасывал тину, ополаскивал ладонь и приводил форму в порядок. Но через пару сотен шагов приходилось снова закатывать рукав… Какой же он все-таки идиот! На кого же я оставлю Прагу, когда окончательно состарюсь?!