Нет, все равно нет.
Иван Несторович решительно отказал, сочтя уместным напомнить, что не имеет полноценного образования химика, что по большей части он хирург, а лекции читает в Институте лишь на благотворительных началах. А стоили они ему – эти несколько безумных часов в неделю – изрядно потрепанных нервов. Молодые люди хоть и приходили в Институт Пастера по собственной воле, но от привычных школярских проделок не отказывались. То мышей в аудиторию напустят, то клеем кафедру зальют. Иван Несторович, однако, несмотря на то что розыгрышей всяческих страшно боялся, терпеливо же все сносил со снисходительностью, присущей всем педагогам. Но заниматься частными уроками – никогда!
– Вы из какой школы? – осведомился он.
– Из Сорбонны, – горделиво ответил студент, раздражающе посверкивая белоснежной улыбкой.
Барчук, как есть барчук. И химия ему не нужна, заскучал, видно, или проделку какую задумал.
– Обратитесь к месье Дюкло, – сухо отрезал Иноземцев и, подхватив с кафедры фолианты, направился к двери.
– Но ведь сам Дюкло мне вас и рекомендовал!
«Не рекомендовал, а попытался спихнуть», – про себя проворчал Иван Несторович, шагая дальше. Но в спину ему сей студент прокричал, что якобы он не сдастся и намерений завоевать расположение педагога не оставит.
Не прошло и двух дней, как подле Иноземцева, поздним вечером спешащего в свою лабораторию на улицу Медников, остановился глухой экипаж, запряженный четверкой породистых лошадок. Со ступеньки соскочил человек, наглухо застегнутый в редингот и с надвинутым на лоб котелком. Вежливо поздоровался, назвав Иноземцева по имени, и пригласил сесть.
– Мой господин желает вас на пару слов.
Остолбеневший от неожиданности, Иван Несторович не сразу сообразил отказаться, хотя мог и окинуть наглеца недовольным взглядом, прошагать мимо. Но отчего-то не стал этого делать. Хорошо, хоть улица достаточно освещена.
Сев в экипаж, он оказался напротив высокого господина на вид лет шестидесяти, но подтянутого и с очень загорелым лицом, резко контрастирующим с сединой густой шевелюры и усов. Одет он был в дорогой сюртук, в галстуке сиял голубой бриллиант и с набалдашником на трости из драгоценного камня.
– Добрый вечер, месье Иноземцев, – проговорил седоволосый господин и протянул руку, добродушно улыбнувшись улыбкой до безумия знакомой. – Слышал много о вас, о вашей легендарной самоотверженности и преданности делу.
Иван Несторович чуть склонил голову в знак приветствия и благодарности, но не из излишней горделивости или заносчивости, он впился глазами в лицо незнакомца, пытаясь вспомнить, где мог видеть его. Загадочный господин показался Иноземцеву уже где-то не раз виденным. Пред глазами вся жизнь пронеслась за пару минут, пока он выискивал в закоулках памяти, когда прежде сталкивался с ним и где мог встречать ранее эту белоснежную нагловатую улыбку.
– Фердинанд Мари Лессепс, – тот вновь протянул руку, и Иноземцев только сейчас сообразил ее пожать. – Прошу простить меня, совсем забыл представиться. Привык уже, что все и вся меня знают.
«Ах, вот оно что, Фердинанд Лессепс! – просиял Иноземцев. – Человек, без лица коего не обходился ни один газетный выпуск, ни одно уважающее себя газетное издание, человек, который соединил моря Красное и Средиземное, построив Суэцкий канал, а ныне вознамерившийся соединить океаны – Тихий с Атлантикой – с помощью другого канала, на Панамском перешейке».
В общем, пред Иноземцевым сидел дипломат, предприниматель, политик, родственник императрицы Евгении – самый известный из французов, обогативший свою нацию на миллионы франков и на миллионы франков же ее обанкротивший. Ибо сколь удачна была затея с первым каналом, столь же провальна оказалась идея со вторым. То ли спешка сыграла свою роль, то ли геологические изыскания подвели, то ли авантюрные наклонности семьи Лессепсов, являющейся потомками Генриха Четвертого – отчаянного ловкача и комбинатора среди королей, но все в итоге обернулось едва ли не крахом. Весь мир ныне ждал лишь одного – чем закончится операция под названием «Панама».
Но Иноземцев-то зачем понадобился великому инженеру и финансисту?
– Дело в моем непоседливом отпрыске, – поспешил тот ответить на немой вопрос, застывший в застекленных очками глазах русского доктора. – Ромэн Виктор Лессепс – мой внук. Он подходил к вам дня два назад, не так ли?
Иноземцев махнул головой, тотчас вспомнив назойливого студента, обещавшего двести франков за урок. Лица деда и внука имели много общих черт, и улыбка эта была у них одна на двоих, возможно, и нравом авантюрным обладали оба в равной степени.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу