Валерия Вербинина - Московское время

Когда маленький, кругленький Василий Иванович, пуча щеки, важно дул в тубу, на него невозможно было смотреть без улыбки. Он внушал к себе симпатию, каково бы ни было качество исполняемой музыки. Дирижеры и музыканты любили его и считали хорошим товарищем, но данное обстоятельство не слишком утешало Морозова среди его треволнений.

…Вскоре после того, как он женился, началась война, которую позже историки назовут Первой мировой. Василию Ивановичу повезло быть в семье единственным сыном, и призыву он не подлежал, но на этом везение кончилось. Фронт приближался к родному уездному городу, и однажды Василий Иванович решился, собрал кое-что из имущества и вместе с женой и двумя детьми перебрался в Москву, как он думал — ненадолго. Однако события разворачивались со стремительной быстротой — в Петербурге сбросили царя. Имя сменившего его Керенского почти все тогда повторяли с упоением, но только не Василий Иванович. Посреди всеобщей эйфории он не мог избавиться от тревоги, интуиция упорно нашептывала, что дальше будет только хуже. Интуиция оказалась сволочью и не подвела.

Керенский произнес прорву пылких речей, не решил ни одной из доставшихся от прошлого проблем, и лишь создал массу новых. Само название — «Временное правительство» — звучало зловещим пророчеством. Именно временным оно и оказалось, потому что в октябре его смели большевики. Почему смели? — а потому что смогли-с. Сила оказалась на их стороне. В чем сила, брат? — да в народе, и не надо ничего особенного измышлять.

И закрутил великий водоворот эпохи Василия Ивановича с семьей, как щепку. Но закрутил, прошу заметить, все-таки в Москве, вдруг вернувшей себе звание столицы, а не в родном уездном городе, который во время гражданской войны стал ареной ожесточенных боев и много раз переходил из рук в руки. Война, и в придачу к ней страшная эпидемия тифа выкосила и товарищей его по гимназии, и многих знакомых, и родителей, до последнего не хотевших никуда уезжать.

Как и все вокруг, Василий Иванович сражался: за еду, за квадратные метры, за дрова и керосин, за доктора для детей, болевших корью, свинкой, скарлатиной… Чего только им не пришлось перенести! И слухи, слухи, слухи. Добровольческая армия… Деникин… Колчак… Деникин… Большевики вот-вот кончатся. Вот-вот им настанет крышка! В Ленина стреляли, и он помер. Нет, не помер, но обязательно помрет. В Троцкого не стреляли, но Троцкий — везучий. У Троцкого бронепоезд, он разъезжает по армии, хлопочет, организует, выпускает приказы, расстреливает, расстреливает…

— Ах, Василий Иванович, дорогой, и когда только все это кончится! — шепотом стонал Семиустов. — Кстати, я хотел спросить: нет ли у вас лишнего сахарину [7] Сахарин — заменитель сахара, распространенный в 20-е годы в СССР. ? Хоть крошечки!

…В итоге, конечно, кончилось — но не большевики, а сопротивление им, и потекла какая-то совершенно новая, неизведанная жизнь.

Василий Иванович любил водевили и легкую музыку, а эпоха выпала исключительно маршевая, и тот, кто маршировал не в ногу, рисковал уйти очень далеко — против своей воли. Пришлось принять кое-какие меры — как можно реже упоминать о купеческих и отчасти дворянских корнях, приучить себя не критиковать при посторонних действия властей, и вообще придерживаться стиля: «Я скромный музыкант, интересуюсь только своим делом». Но Василий Иванович с детства не выносил лицемерия, а потому следовать избранной линии поведения ему удавалось не без труда.

Что касается старших детей, то они, стремясь как можно лучше укорениться в советской действительности, плохо его понимали. В конце концов они объявили Морозову, что он ретроград и мещанин, и величаво упорхнули из семейного гнезда. Младшая Нина была совсем другая, и втайне Василий Иванович гордился ею. Но даже Нина стала подавать повод для беспокойства, — с тех самых пор, когда родители поняли, что ей нравится сотрудник угрозыска.

Вспомнив, как Нина еще в детстве застывала в восхищении, завидев постового милиционера в красивой форме, белых перчатках и в каске со звездой, Василий Иванович встревожился. Правда, Зинаида Александровна утверждала, будто он все путает и на самом деле Нину приводили в восторг пожарные — каски у них были ярче, и сами они выглядели куда представительнее.

В глубине души Василий Иванович предпочел бы, чтобы Нина обратила внимание на племянника солидного наркомовского служащего, но о Мише Былинкине дочь как-то сказала ему, что «он скучный» и у него «потные ладони», так что отец понял, что со студентом дело не выгорит. В глазах Василия Ивановича сотрудник угрозыска недалеко ушел от бандитов, которых тому приходилось ловить, и когда днем 21 ноября до Морозова донеслись три коротких энергичных звонка, исполненных в неизвестной манере, он насторожился.