Виктор Глебов - Жажда

– Вы хорошо его знаете? – спросил Мериме.

Возница пожал плечами.

– Виделись в кабаке да на улице. Мы здесь почти все знакомы, особливо кто с детства в Кленовой роще живет.

– А как мадам Ауниц узнала, что Бродков работает садовником у мадам де Тойль? Я так понял, они с мужем вели крайне замкнутый образ жизни.

– Ась? Кого вели?

– Они ни с кем не виделись.

– А-а… Не могу знать, ваше благородие, как прознала. О том Бродков ничего не рассказывал. Да я думаю, он у нее и не спрашивал, потому как негоже приставать с расспросами к тому человеку, который хочет тебя нанять.

В это время стена леса справа от дороги кончилась. Нашим взорам открылось огромное пространство, покрытое желто-зеленой чахлой травой, кое-где поросшее бурым и, судя по виду, колючим кустарником. Саженях в ста от дороги паслось стадо овец, черных, как деготь, и от невыносимой жары едва передвигавшихся. Эти животные напоминали огромных сонных насекомых. Единственную тень на всем лугу давал шалаш, едва видневшийся возле кустарника.

Мы вылезли из экипажа и направились к нему. Мимо нас пролетел большой овод. Его преследовали обычные навозные мухи. Там, где сгрудились овцы, они, вероятно, висели роем.

Спустя пару минут мы подошли к шалашу. Прямо перед навесом из еловых веток сидел человек в холщовой рубашке с закатанными до локтей рукавами и строгал широким ножом колышек. У него было круглое лицо, обрамленное черной курчавой бородой, крупный мясистый нос и большие чувственные губы. Под глазами и на щеках блестела испарина.

Завидев нас, пастух прекратил свое занятие и вопросительно поднял брови.

– Ты Громов? – осведомился я.

– Верно, он самый и есть, – ответил мужик, прищуриваясь. – А вы кто такие будете, господа?

– Меня зовут Петр Дмитриевич Инсаров. Я следователь. Прибыл из Петербурга для разбирательства дела об убийствах, совершенных в Кленовой роще. А это доктор Мериме, мой товарищ.

– Я уже рассказал все, что знал, – буркнул пастух, поднимаясь на ноги и отряхивая стружки с одежды.

Роста он оказался довольно высокого.

– Это мне известно, однако хотелось бы еще раз послушать, как ты нашел тело Марии Журавкиной.

– А Андрюха?

Я не понял вопроса.

– Что Андрюха?

– Я спрашиваю, звать ли Андрюху. Мы с ним вместе ее нашли.

– А, Барков, – припомнил я фамилию второго пастуха. – Он здесь?

Пастух кивнул в сторону шалаша.

– Где ж ему быть?

– Тогда попроси его к нам присоединиться.

– Эй, Андрюха! – заорал Громов, нагибаясь и заглядывая в шалаш. – Хорош спать, к нам пришли полицейские! Слышишь ты меня или нет?

Через несколько секунд на свет показалась русая голова Баркова. Он ошалело оглядел нас сонными глазами и вылез, отряхиваясь и лохматя волосы. На нем была голубая рубаха и полотняные штаны. Он выглядел полной противоположностью своего товарища – тощий, костлявый, с цыплячьей шеей и выпирающим кадыком.

Я представил себя и доктора.

– Господа из Петербурга, – буркнул Громов, усаживаясь на землю и снова принимаясь строгать колышек. – Хотят, чтоб мы рассказали, как нашли ту женщину.

– А-а, – с ленцой протянул Барков, щурясь от яркого солнечного света и часто моргая. – Ясно. Так мы уж рассказывали.

– А они хотят еще послушать.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Рассказ из первых уст всегда надежней, чем записанный на бумаге. Кроме того, при разговоре могут неожиданно всплыть подробности, о которых ранее вы не сочли нужным упомянуть, не придали им значения.

– Это вряд ли, – заметил Громов, втыкая в землю свежевыструганный колышек. – Нас держали в полиции цельный день и всю душу вымотали, – в голосе пастуха слышалось плохо скрываемое раздражение.

– И тем не менее, – не отступал я.

– Что ж, – сказал Барков, садясь на землю рядом с товарищем. – Спрашивайте, ваше благородие.

– Расскажите подробно, как вы обнаружили тело Марии Журавкиной.

– Мы, значится, пасли овец, – начал Барков. – Неподалеку от этого места, примерно в полуверсте. Где-то около полудня нам захотелось пить, однако оказалось, что я забыл закрыть нашу фляжку. Она опрокинулась, и вода вылилась на землю, – пастух судорожно сглотнул, словно вспомнил, как его мучила жажда. – Жара стояла страшная, а до деревни далече. Поэтому мы решили спуститься к реке и выкопать в русле яму, чтобы добыть хоть немного воды. Мы всегда так делаем, если пасем овец в засуху. И вот Федька остался на берегу сторожить овец, а я спустился на дно, дошел до середины русла и начал копать.