Донато Карризи - Женщина с бумажными цветами

Утром его разбудил янтарный солнечный луч, скользнувший по векам. Он открыл глаза и увидел, что на колени ему кто-то положил очередной цветок – орхидею. Он принялся проклинать себя за то, что уснул, и тут увидел ее.

Она стояла в нескольких шагах от него, сложив руки на груди, затянутая в темное облегающее пальто. Узел каштановых волос на затылке еще топорщился белым гребешком сестринской шапочки.

– Бедняга, – сказала она, – недолго же ты продержался, все равно заснул. Но я знаю, зачем ты остался.

– Ты кто? – выдавил из себя Якоб, выбитый из колеи происходящим.

– Вот-вот, я тоже долго себя спрашивала, кто же этот молоденький доктор, которого я всякий раз задеваю, когда прохожу мимо либо утром, либо вечером. Ты этого ни разу не заметил, но мы с тобой сталкиваемся каждый день на ступеньках больницы, как на свидании. Скажу тебе больше: это совпадение запрограммировано.

Якоб побоялся спросить, кто же мог запрограммировать такие совпадения, и, не зная, что сказать, выпалил:

– Ну и к чему все это?

– А я тебя так вынуждала думать обо мне, пока меня вроде бы и не существовало.

Якоб подумал, что она своей цели добилась.

– Мне давно хотелось узнать твое имя, – доверительно сказал он. – Ни твое лицо, ни вообще внешность меня не интересовали. Я всего лишь хотел узнать, есть ли ты на самом деле. Ну как, скажешь мне свое имя?

Она улыбнулась:

– Аня Руман.

Сам факт, что она вот так, взяла и присвоила себе его имя, сразил его наповал. Она словно хотела сказать:

– Вот я, это я – женщина твой жизни.

Неделю спустя барышня с бумажными цветами стала его женой.

А теперь я ее потерял, думал Якоб Руман, вертя в пальцах смятую бумажную орхидею. Он лежал на тюфяке в вонючей траншее и старался представить себе запах этого цветка. В этом и была заслуга Ани: вселить в сердце отстраненного рационалиста предчувствие параллельного мира, абсолютно другого, где пахнут бумажные цветы, и достаточно нескольких строк из стихотворения, чтобы все сбылось. Поначалу он этому не поверил. А она научила его верить. А потом он не смог помешать другому мужчине увести ее. Он оказался способен только пережить это событие. Аня ушла навсегда.

– Она вернулась.

Доктор вздрогнул, не сразу узнав голос сержанта. Тот стоял у него за спиной.

– Эстафета с нарочным вернулась, – уточнил сержант, – и доложила, что итальянцы требуют имя и воинское звание пленного, иначе они пальцем не пошевельнут, чтобы его спасти.

Якоб Руман почувствовал себя виноватым: его друг все еще в опасности. А вдруг это его глупый эгоизм – во что бы то ни стало узнать, чем кончилась история Гузмана – определил такую перемену в судьбе? Нет, сказал он себе. Как и встречу с Аней, встречу с пленным вполне можно было причислить к «запрограммированным совпадениям» его жизни. Теперь у него будет своя линия в этом рисунке.

Доктор подошел к сержанту:

– А почему вы сообщаете об этом именно мне?

Тот был явно смущен, но чувствовал, что отвечать придется.

– Меня прислал майор. Он сказал…

– Могу себе представить, что он сказал, – резко оборвал его Руман. – Передайте майору, что я продолжу допрос. Мы и так уже потеряли слишком много времени.

Он посмотрел на часы: миновало четыре. Ему осталось всего два часа, чтобы убедить пленного повести себя правильно и спасти себе жизнь.

Когда он вошел, пленный курил. Он выглядел спокойным, совсем не так, как выглядит человек, которого через несколько часов расстреляют. Якоб Руман был уверен, что теперь у него появилась какая-то точная цель, и это принесло ему облегчение. Итальянец скажет мне, как его зовут, твердил он. В конце концов, он дал слово.

– Ваш майор весьма оригинальный тип, – сказал итальянец.

– Он что, был здесь?

– Только что ушел, – подтвердил пленный. – Он мне кое-что предложил.

Доктор удивился еще больше:

– Что именно предложил?

– Он сказал, что, если я сообщу свое имя, он сохранит жизнь и тем солдатам, которых схватили вместе со мной. Он дал мне слово.

– Так это же замечательно. Почему же вы до сих пор отказывались?

Якоб Руман был уверен, что этим дело и кончится.

Пленный пристально посмотрел на него из своего темного угла:

– Почему я здесь? А как вы думаете, чем занимаются там, наверху?

В душу Якоба Румана впервые закралось сомнение.

– Есть много всего, о чем вы не знаете, доктор. Во-первых, ваш подполковник мертв.

– Мертв?! – задохнулся доктор.

– Умер почти сразу после того, как мы взяли его в плен. Он был тяжело ранен. И ваш майор об этом знает.