Жан-Мишель Тибо: Тайна аббата Соньера

Он хмурит лоб. На что же он может надеяться здесь, в этом любимом им краю? В тридцать три года он бы хотел покорить мир, а у него не найдется и тридцати франков в кармане, нечем даже заплатить за трехдневную поездку в Париж.

Последний поворот между несколькими зелеными дубами — и вот он уже видит свою приходскую церковь. Появляются белые и желтые плотно стоящие дома вокруг замка Отпуль де Бланшфор. Деревня располагается на вершине холма, взгромоздясь между небом и землей наподобие катарских крепостей, но ее история еще древнее. Священник думает о ее первых жителях-кельтах и о римлянах, пришедших им на смену, потом о вестготах, которые превратили ее в свою столицу. Больше ничего не осталось от этих безвозвратно ушедших времен. Теперь ему предстоит завладеть обломками империи, которая исчезла из памяти потомков.

— Теперь только мы вдвоем! — говорит он вслух, как если бы бросал вызов деревне, где его ждут и поджидают три сотни жителей.

Нет никакого сомнения в том, что жители уже были предупреждены о его прибытии. На околице деревень всегда играют дети, и они исполняют роль стражников. Священник ускоряет шаг и достигает вершины холма. На одной из стен, сложенных из резного камня, которые огораживают Ренн, старая женщина, одетая во все черное, смотрит на него, перебирая четки.

— Здравствуйте, батюшка! — радостно говорит она, когда аббат подходит к ней.

— Здравствуй, дочь моя.

— Вы новичок, мы вас ждали. Нам сказали, что вы родом из этих краев.

— Вас не обманули. Меня зовут Беранже Соньер, и я родился в Монтазеле, где мой отец служит управляющим у маркиза де Каземажу.

— Я слышала о нем. Очень хорошо, что епископ направляет вас сюда. Будет легче, так как мы не любим чужаков. Да, это будет проще, — говорит она, внимательно изучая его, — в особенности с женщинами. Если вы хотите, я приду в конце дня прибрать в алтаре. Вы мне нравитесь, батюшка.

Беранже улыбается и кивает головой. «Лесть, — говорит он себе, — самое дешевое средство для интриги, но также и самое надежное. Надо будет взять в расчет эту женщину. И исповедовать ее побыстрей, если я хочу узнать что-либо интересное о моих подопечных».

— Меня зовут Аглая Дабан.

— Итак, до вечера, Аглая.

— Ключи от дома при церкви находятся у Александрины Марро. Вы легко найдете ее дом на улочке, что напротив замка. Ставни выкрашены в зеленый цвет, и огромный деревянный чурбан стоит перед дверью. На нем она проводит свое время в летние вечера.

— Спасибо.

Беранже углубляется в главную улицу. Занавеси на окнах приходят в едва заметное движение, тени скользят украдкой в хлевах, как в Куизе, его оценивают, о нем судят по его походке. Это вступительный экзамен, он знает об этом. Если он не понравится, этой ночью он услышит кошачий концерт. За ним устремляется крупный хряк. Жара, тишина, прерываемая блеянием и взмахами крыльев, запах навоза, потрескавшаяся земля с замысловатыми узорами, попрятавшиеся крестьяне — вот он, его приход. Гнев снова возвращается. «Я отверженный, — говорит он тотчас себе, — вот уж дважды я согрешил из-за гордыни. Я прибыл сюда исключительно для того, чтобы свидетельствовать о правде и о Христе». И он принимается повторять десять раз эту фразу, будто бы желая затолкать ее в свое сердце.

Сидя перед колодцем с тряпичными куклами в руках, темноволосые девчушки смотрят украдкой на этого мужчину, одетого во все черное и повторяющего одними губами молитву. У него такой печальный вид, что одна из них подбегает к нему и спрашивает, не пришел ли он совершить последнее причастие какому-либо умирающему. «Нет, дитя мое, — отвечает он, улыбаясь, — я ваш новый кюре». Тогда она делает ему реверанс, целует низ его сутаны и бежит назад к своим подружкам, которые хихикают, закрывшись куклами.

Этот случай восхищает кюре. Все выглядит так, как будто бы девочка коснулась молчаливой деревни волшебной палочкой. Старики выходят из своих садиков и приветствуют его. Мгновенно его окружает ватага мальчишек, кричит ему «добро пожаловать» и быстро исчезает в направлении замка.

Они принимают его. Беранже успокаивается. Дом с зелеными ставнями стоит слева от него, на чурбане сидит женщина неопределенного возраста. Он думает, что ей скорее семьдесят, чем сорок. Однако ее глаза, вокруг которых собрались тысячи морщинок, смотрят живо и жестко, как у хищников. Она отдаленно напоминает ему одно из полотен Брейгеля, одного из тех персонажей с желтым цветом кожи во время свадебного застолья.