Ник Дрейк - Нефертити. «Книга мертвых»

Я обдумал ее слова. Жена фараона и мать его детей, а следовательно, соперница самой Нефертити внутри царской семьи. Почему она исчезла? Угрозу какого рода собой представляла? С ней разделались по чьему-то приказу — Эйе, возможно? Обладает ли он властью организовывать и планировать все вплоть до убийства? Или — почти немыслимо — Нефертити сама была способна на такую жестокость?

Она внимательно за мной наблюдала.

— История, которая для вас обернулась хорошо, — заключил я.

— Возможно. Но куда привел тебя твой вопрос? К правде? К большему пониманию? Нет. К новым вопросам. У тебя в голове лабиринт, из которого нет выхода. Тебе нужно выйти за пределы лабиринта.

— А что за его пределами?

Она обвела рукой нас, сидящих вместе над доской и фигурками, над случайностями и стратегией, тайнами и чепухой незаконченной партии.

— Жизнь, Рахотеп, жизнь, — сказала она.

Никогда еще Нефертити не называла меня по имени. Мне понравилось, как это у нее получилось. Половина ее лица была освещена луной, половина оставалась в тени. Я никогда ее по-настоящему не узнаю.

Она спокойно поднялась.

— Спасибо, что позволил мне выиграть.

— Вы выиграли совершенно самостоятельно, — сказал я.

Мы долго смотрели друг на друга. Больше ничего сказать было нельзя.

И тогда мы расстались, оставив фигурки на доске, словно могли вернуться к ним утром. У своей двери царица пожелала мне доброй ночи — того, что от нее осталось. Я знал, что ей страшно. Она оставила дверь приоткрытой, но я не смел переступить порог. Я придвинул табурет и сел, чтобы провести здесь всю ночь, как фигурка на последней клеточке великой игры сенет на доске размером с этот странный город с его счастливыми и несчастливыми клеточками, случайностями и заговорами, дожидаясь броска судьбы.

Разбудил меня Хети — нашел привалившимся, как деревенский дурачок, к стене рядом с комнатами царицы. Судя по выражению лица, его это позабавило.

— Прекрати ухмыляться, — сказал я.

Я чувствовал себя усталым и одновременно взвинченным, как будто совсем не спал. Я поднялся и постучал в двойные двери. Мгновение не доносилось ни звука, а затем двери открылись и появилась служанка Нефертити Сенет, само спокойствие и честность. Она улыбнулась, но мне не обрадовалась. Выглядела она, как всегда, безупречно, но сегодня на ней не было перчаток.

— Доброе утро, — сказала она. — Царица готова.

— У меня к вам один маленький вопрос.

Она оглянулась:

— У нас нет времени. Царица готова.

— Это очень простой вопрос.

Девушка вышла в коридор, мягко прикрыв за собой дверь. Выжидательно посмотрела на меня.

— Возможно, это пустяк, — начал я.

Она кивнула.

— Вы ходили в гаремный дворец, чтобы передать инструкции царицы для одной из женщин, особой женщины.

Трудно было оценить ее реакцию.

— Да.

— Как вы знаете, в ту же ночь эта женщина погибла страшным образом.

— Вы мне говорили.

— Пожалуйста, скажите, какая женщина должна была последовать указаниям царицы.

На лице Сенет отразилась неуверенность.

— Я не читала тех инструкций. В любом случае они были запечатаны.

— Ясно.

Мы оба чего-то ждали.

— Хотите узнать имя погибшей женщины? — спросил я.

— Мне не нужно его знать.

— Ее звали Сешат.

Сенет уставилась на меня раскрыв рот. Как будто она была стеклом и я ее разбил. Потом девушка повернулась к двери, но я удержал ее за руку.

— Вы знали погибшую?

— Боюсь, я не была знакома с этой несчастной, — ровно проговорила она, но заблестевшие от слез глаза выдали ее. Затем Сенет вырвала руку и стремительно скользнула внутрь.

Спустя немного времени двери открылись — на пороге стояла золотая фигура. Нефертити казалась статуей, как изваяние души-ка в гробнице. Широкий дверной проем служил ей рамой; свет, струившийся в окна комнаты, очерчивал ее силуэт сиянием. Никто не проронил ни слова. Ее сандалии были украшены драгоценными камнями, льняное платье было золотым, пояс вокруг тонкой талии — царского красного цвета, на шее — золотое ожерелье в виде знака жизни, на плечах — необычная и удивительная накидка, сотканная из бесчисленных маленьких дисков Атона, образующих мерцающее созвездие, а под ней шаль, казавшаяся золотыми перьями Хора. На голове царицы высилась двойная корона с приготовившейся к броску коброй. Даже ногти и губы у нее были золотые. Лишь насурьмленные брови — цвета плодородной земли и обещания возрождения — да черные удлиняющие линии вокруг глаз контрастировали с золотым волшебством.