Владимир Нестерцов - Багаж императора. Необычная история

Народ зашевелился и засуетился, хватая огромные чемоданы, баулы, корзинки. Раздались призывные родительские крики, лай собачек, напуганных пыхтением паровоза. И вся эта масса двинулась к вагонам. В отличие от Петрограда здесь царил относительный порядок. Бравые кондукторы, плотной стеной ставшие у вагонов, четко и без промедления проверяли документы и сортировали пассажиров в вагоны. Пытавшихся прорваться без билета отсеивали в сторону, и они стояли возле вагонов, то ругаясь, то слезно моля строгих проводников. Однако те были неумолимы и четко придерживались инструкций. Пропустив гражданских пассажиров вперед, мы в общей толпе подошли к кондуктору, который тщательно проверил наши проездные документы и пропусил нас в третье купе. Дверь в него была открыта, и у окна уже сидел пассажир, разглядывающий от нечего делать толпу за окном. Поздоровавшись с ним, мы начали рассаживаться на диванах, пристраивая наши вещи на багажные полки. Это был мягкий вагон, и купе было рассчитано на шесть человек. Наконец посадка закончилась, кондуктора вскочили на ступеньки и выставили желтые флажки, сигнализируя о том, что у них все в порядке. Звякнул станционный колокол, и паровоз, громко свистнув и пробуксовав колесами, начал медленно двигаться вперед. Минут через пятнадцать посадочная суета закончилась, на столиках в купе стали появляться корзины со всякой снедью и вагон заполнился запахом яблок, груш, жареной индейки, свежего лука и других припасов. Народ, успокоившись, готовился к утренней трапезе, хотя время приближалось к обеду. На моем брегете было почти одиннадцать часов.

Наш попутчик, молча наблюдавший, как мы обустраиваемся в купе, выбрав момент, когда я сел напротив него, представился – горный инженер Федор Степанович Бунсков, выпускник знаменитой Петроградской горной академии, и протянул руку. Я в свою очередь тоже представился и познакомил его со всей командой. Он церемонно пожал каждому руку, при этом мило улыбаясь. Пока они знакомились, я попытался повнимательнее присмотреться к нему. На вид ему было лет под пятьдесят. Кругленький, крепкого телосложения, с небольшой чеховской бородкой и такими же усами, в пенсне, он производил впечатление доброжелательного человека. Взгляд открытый, и рука при рукопожатии крепкая, что говорит о характере человека довольно много. Без заискивания, очевидно, привык общаться с рабочими и, вполне вероятно, пользуется у них уважением, это чувствуется по манере общения и его жестам, то есть вполне состоявшийся человек и, очевидно, специалист своего дела.

Учитывая то, что в вагоне начался праздник чревоугодия, ребята вопросительно посмотрели на меня. Поняв их молчаливый вопрос, я вслух сказал, что если они хотят, то пусть начинают завтрак. Они переглянулись и заявили, что подождут до обеда, намекая на засунутые в последний момент винные бутылки. Наш попутчик тоже заявил, что он успел плотно позавтракать в привокзальном ресторане, и поэтому воздержится от приема пищи. Уладив этот вопрос, мы занялись светской беседой. Меня интересовало то место, куда мы направляемся, чтобы определить линию своего дальнейшего поведения.

– А вы в какие пенаты едете, − начал разговор инженер, − может, чем смогу посодействовать? – Я, сударь мой, служу главным маркшейдером в Юзовской горной конторе. Инспектирую шахты на предмет их правильной эксплуатации. А то понастроили их и купцы, и крестьяне, и помещики, а как правильно эксплуатировать, чтобы не было несчастных случаев, не знают. Вот поэтому государство и организовало такие конторы, чтобы уберечь народ и наиболее ретивых шахтовладельцев приструнить.

– Ну и как, получается? − в свою очередь спросил я.

– Да в принципе да, ну там со всякими издержками, − ответил он.

– И много у вас шахт?

– Крупных рудников с десяток наберется, ну а мелких и не сосчитать, − и он махнул рукою. – Понимаете, это как Клондайк в Америке. Сотни авантюристов приезжают сюда в надежде найти угольную жилу и разбогатеть. Но удается это только единицам. А сейчас уголь особенно востребован в связи с военными действиями и на железной дороге, и на флоте, и в промышленности. Мешает только вот эта непонятная политика.

– Да, ситуация сложная, − поддакнул я. – И мы также по этой части, за углем. А подскажите, что из себя представляет этот поселок и где можно разместиться на ночлег?

– Да поселок, как поселок. Правда, по сравнению с другими городишками и с центром в Бахмуте, этот лучше всех. Все-таки Джон Юз понимал, что специалисты должны жить в хороших условиях, и поэтому сразу после сооружения завода построил и для них поселок, так называемую «Английскую колонию». Это в южной части города, почти рядом с заводом. Кстати, здесь находятся и телеграф, и больница, и банк. Улицы, мощенные каленым булыжником, так что можно ходить, не боясь грязи. Вечером освещение газовое и кое-где электрические фонари, водопровод. Это вот для инженеров и мастеров из Англии. Кстати, и я там проживаю. А в северной части живет основной народ, купечество, ремесленники, чиновничество. Тут тоже есть отделения банков, различные конторы, ресторан. Кстати, и гостиница «Великобритания» находится тут же . Она единственная в городе и там приличные условия. Если не понравится, то здесь же можно снять комнату или дом, служащие гостиницы всегда порекомендуют. Ну а вечером рекомендую вам сходить в ресторан. Там у нас после обеда играет женский оркестр. Такая музыка, такие женщины, − и он мечтательно закрыл глаза.